Как примириться с матерью, которая предала. Монолог пострадавшей от сексуализированного насилия
© Фото: cottonbro | Источник: Pexels
Писательница, пережившая насилие со стороны деда, описала свой опыт
Писательница и преподавательница литературных курсов Лора Дэвис в детстве пережила сексуализированное насилие со стороны деда. Усугубило тяжелую ситуацию то, что мама Лоры, дочь насильника, до конца жизни так и не поверила, что случившееся — правда. В 1988 году Дэвис вместе с соавтором Эллен Басс опубликовала книгу «The Courage to Heal» («Иметь мужество исцелиться», на русский язык не переведена). Книга стала бестселлером и впоследствии не раз переиздавалась.
В подкасте Therapy chat Дэвис рассказала, как через много лет отчуждения смогла примириться с матерью. Публикуем ее монолог.
Когда я рассказала матери о том, что мой дед, ее отец, виновен в сексуализированном насилии, она не поверила мне. Для меня это было предательство, я сильно переживала и на долгие годы отдалилась от нее. До конца жизни мать так и не признала случившееся.
Если бы мне тогда, когда я была на пике переживаний, сказали, что я смогу примириться с матерью и даже стать ее опекуном, я бы ни за что не поверила. Но это действительно так. Прошло 35 лет, и теперь я знаю ответ на вопрос «возможно ли заботиться о близком человеке, который тебя предал». Ответ — да. Мы обе боролись за это.
В кино мы часто видим сцены примирения. Выглядит это так: оба героя изменились, все проблемы решены, близкие отношения восстановлены и стали глубже. Если такое случается в реальной жизни, это невероятно ценный подарок, но такого почти не встретишь.
И у нас с матерью было по-другому. Долгие годы я была уверена: мне нужно, чтобы она признала, что ее отец совершил по отношению ко мне сексуализированное насилие. А она настаивала на том, что я должна отказаться от этих утверждений. Сближение было невозможно.
И только спустя много лет, когда я глубоко изучила и осознала свой опыт, я поняла, что мне не нужно никакое подтверждение от нее. Благодаря этой автономии, из своей новой позиции я смогла начать сближение.
Я также стала задумываться о травме матери, о том, как она проявлялась в разных поколениях нашей семьи. Я осознала, что мать просто не способна поверить мне.
Когда мы поняли, что никогда не придем к общему знаменателю, мы «договорились не соглашаться» и просто отодвинули этот вопрос. Мы стали больше внимания уделять тому, что нас объединяет. Например, мы любили играть в карты и вместе ходить в кино. Маме очень хотелось общаться с внуками, и я, как ни странно, тоже хотела, чтобы она участвовала в жизни моих детей. Бабушка из нее определенно вышла лучше, чем мать.
Книга The Courage to Heal вышла, когда Дэвис был 31 год. Это была первая книга, рассказывающая о процессе излечения после сексуализированного насилия. После ее публикации, в начале 80-х — конце 90-х, поднялось движение в поддержку жертв сексуализированного насилия. Авторы книги ездили по стране с выступлениями.
«Мы хотели показать людям: даже если вы пережили что-то подобное, вы сможете выбраться, как это сделала я. Но это была странная слава — она пришла ко мне из-за самого ужасного, что случилось в жизни. Когда мы с Эллен писали книгу, мы наивно верили, что, стоит нам рассказать о проблеме и наших способах решения, как она чудесным образом исчезнет. Но вот уже третье поколение читает нашу книгу, то есть проблема не исчезла. Книга до сих пор очень востребована, и это грустно», — сказала Дэвис.
О примирении с матерью она написала другую книгу — «I Thought We’d Never Speak Again» («Я думала, мы больше никогда не будем говорить»).
Мы решили оставить прошлое в прошлом. И это очень важный принцип, который может пригодиться многим сегодня, когда родные постоянно ссорятся по самым разным вопросам, начиная от политики и заканчивая вакцинацией. Чаще всего родных людей что-то объединяет. Если вы можете «договориться не соглашаться» и сфокусироваться на общем, отношения возможны. Правда, лучшее, на что можно рассчитывать в этом случае, — мирное сосуществование. Настоящей близости там нет.
В конце жизни мать решила переехать в мой город. Узнав об этой ее идее, я, с одной стороны, была в ужасе — я боялась, что это разрушит мою жизнь. Я думала, что принятия мне удалось достичь только благодаря тому, чтобы мы жили в трех тысячах миль друг от друга. А с другой стороны, я очень хотела, чтобы наше примирение стало истинным.
Помню один эпизод. Моей матери 81, я приезжаю ее навестить, у нее начальная стадия деменции, она плохо себя чувствует и много жалуется. Я думаю: хорошо бы ее обнять, чтобы успокоить, и понимаю, что я как будто застыла, я просто не могу прикоснуться к ней и не могу позволить ей прикоснуться ко мне.
Тогда я написала вот такой отрывок:
«Три десятилетия назад я выстроила между нами непреодолимую стену, я поселилась в крепости с узкими оконницами — чтобы видеть, когда мать подходит, и успеть приготовить защиты. У меня всегда был план побега.
Да, позже мы смогли выстроить отношения заново, и это чудо — но не чудо близости: я так и не разрушила стену. Мы встречались в комнате для гостей в моей крепости, я выходила к ней в маске. Мама никогда не видела моих внутренних покоев, а я — никогда не видела ее.
Закрытое сердце всегда одиноко. Сначала я отдалилась от матери, потом выстроила оборонительную крепость, а потом мы установили правила.
Тогда на кухне я поняла, что моя мать — все такой же чужой для меня человек. Я хотела любить ее свободно, с облегчением уставшего, потерянного ребенка, без лишних слов и масок. Я хотела положить голову ей на колени, пока не стало слишком поздно».
Если бы когда-нибудь мне сказали, что в конце жизни я буду ухаживать за своей матерью, я бы покрутила пальцем у виска. Но для меня это было правильное решение. В конце концов я поняла: не обязательно, чтобы на смену отдалению пришло примирение, важно, чтобы пришел покой.
