«Ты тупица и урод!» Как воспитывать ребенка, чтобы он не обижал других и помогал тем, кого обижают
Отрывок из книги «Как вырастить хорошего человека»
В издательстве МИФ выходит книга Мелинды Веннер Мойер, мамы двоих детей и научной журналистки, в которой она дает научно обоснованные стратегии, которые помогут родителям привить детям лучшие качества. CJ публикует фрагмент главы, посвященной травле и буллингу.
Весной 2019 года Институт детского мышления организовал благотворительный завтрак, целью которого был сбор средств. В шикарном зале на Парк-авеню на Манхэттене сотни прекрасно одетых благотворителей потягивали чай со льдом, в то время как актриса и писательница Эли Уэнтуорт вела панельную дискуссию по очень важному вопросу «Как воспитать более доброжелательных детей».
«Сейчас в нашем обществе ощущается отсутствие доброты и засилье коррупции, и мне страшно, что наши дети постепенно утрачивают чувство сострадания, эмпатии, доброты», — сказала Эли Уэнтуорт во вступительной речи.
На сцене сидели еще двое участников дискуссии — Анжела Сантомеро, исполнительный продюсер шоу Blue’s Clues и Daniel Tiger’s Neighborhood, и психолог Рэйчел Бусман, старший директор Центра изучения тревожных расстройств Института детского мышления.
Целый час три женщины обсуждали стратегии воспитания доброты в семье, а остальная публика согласно кивала. Когда подали десерт и спикер предложила присутствующим задавать вопросы, бóльшая часть из пяти заданных вопросов касалась буллинга.
«Что делать, если другие дети плохо относятся к моему ребенку?»
«Как говорить с ребенком об отсутствии доброты у других людей?»
«Если над моим сыном издеваются, нужно ли мне звонить родителям обидчика и что им сказать?»
Пока я слушала эти вопросы, меня поразил тот факт, что, хотя целью дискуссии было обсуждение вопроса, как воспитывать детей так, чтобы они стали добрее, присутствовавшие родители сосредоточились на другом: что делать, если недобрыми оказываются чужие дети.
Женщина, сидевшая рядом со мной, сотрудница Института детского мышления, тоже обратила внимание на изменение направления дискуссии. После четвертого прозвучавшего вопроса на эту тему мы переглянулись. «Почему все считают само собой разумеющимся, что их ребенок не может заниматься буллингом?» — прошептала она, обращаясь ко мне.
Приехав домой, я решила изучить этот вопрос и выяснила: то, чему я стала свидетелем, было наглядным примером широко распространенного феномена. Современные родители часто беспокоятся, что над их ребенком будут издеваться. Национальное исследование, проведенное в 2017 году, показало: родители считают вероятность, что их ребенок станет жертвой буллинга, самой большой угрозой его здоровью, отодвигая на второй план злоупотребление наркотиками и проблему безопасного интернета. При этом, как это ни прискорбно, они недооценивают возможность буллинга со стороны собственного ребенка.
Так, когда исследователи из Университета Нью-Гэмпшира опросили детей и их родителей, 31 процент пятиклассников признались в том, что дразнили или задирали других детей, но лишь 11 процентов их родителей допускали, что их дети способны на нечто подобное. Беседуя с группой учеников, признавшихся в буллинге, исследователи выяснили, что только два процента родителей знали о поведении своего ребенка. Иначе говоря, родители хулиганов меньше прочих догадываются о недопустимом поведении своего ребенка.
Я могу это понять: меня тоже не радует мысль о том, что мои дети способны издеваться над другими детьми. Кто угодно, только не мои, верно?
Но статистика по буллингу говорит о том, что нам всем пора взглянуть правде в глаза. Метаанализ данных восьмидесяти исследований, проведенный в 2014 году, показал, что примерно один из трех подростков в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет занимается традиционным буллингом, то есть намеренно и регулярно причиняет вред другим детям, не способным себя защитить, а каждый шестой занимается кибербуллингом.
Может показаться, что эти оценки завышены, но нужно учитывать то, что буллинг бывает разным и занимаются им самые разные люди. «То, как мы обычно говорим с нашими детьми о буллинге, далеко от реального положения дел, — пишет специалист по обучению родителей навыкам воспитания Розалинд Вайсман в своей книге „Королева улья, или Как выжить в мире девочек“. — Большинство экспертов по буллингу представляют дело так, будто один ребенок на сто процентов злодей, а другой на сто процентов сама невинность».
На самом деле дети могут и постоянно третировать других, и время от времени, а могут и вовсе один раз проявить себя в этом качестве, а на следующий день стать жертвой буллинга. Некоторые дети никогда сами не инициируют травлю, но будут смеяться вместе с теми, кто ее затеял. Иными словами, буллинг — это некий континуум, и участие и роль в нем ребенка может меняться день ото дня.
Разумеется, буллинг — явление не новое: мы находим ссылки на него в книгах, изданных более ста лет назад, в том числе в романе «Джейн Эйр».
(Я, правда, не так стара, но прекрасно помню, как в начальной школе меня дразнили Четырехглазкой, потому что я носила очки с толстыми стеклами.) Но в последние двадцать лет буллинг стал привлекать к себе гораздо больше внимания. Причина отчасти в том, что произошло 20 апреля 1999 года, когда двое подростков открыли огонь в столовой школы Колумбайн в штате Колорадо. Хотя их действия, как выяснилось, не были реакцией на буллинг, массовое убийство вызвало глубокую озабоченность эмоциональным здоровьем американских подростков и внезапно все заговорили о том, насколько распространенным и негативным является феномен буллинга.
Несмотря на то что к проблеме буллинга приковано всеобщее внимание и что мы воспринимаем его как очевидное явление, результаты исследований показывают: многие дети, склонные третировать сверстников, часто даже не осознают, что делают что‑то плохое.
Они не всегда понимают, как их поведение сказывается на других людях. Иногда они воспринимают свои выходки как развлечение, думают, что всем так же весело, как и им. Это означает, что от того, как мы, родители, выстроим свой разговор с детьми о буллинге, зависит, сможем ли мы скорректировать свои представления об этом явлении и снизить вероятность того, что наши дети невольно навредят своим сверстникам.
Что такое буллинг
Если вашего ребенка не пригласили на день рождения, это, конечно, неприятно, но это нельзя назвать буллингом. Если кто-то из одноклассников вашей дочери сказал ей что-нибудь обидное, это тоже не буллинг. И если ваш ребенок получил плохую оценку за контрольную или его отправили к директору за неподобающее поведение в классе, это не значит, что учитель его травит. Буллинг становится буллингом, если это регулярно повторяющееся, преднамеренное издевательство или жестокое обращение.
Розалинд Вайсман объясняет, что буллинг предполагает «лишение человека чувства собственного достоинства и самоценности» путем неоднократных нападок, направленных на выраженную врожденную черту (обидчику может не нравиться, например, то, что ребенок слишком тихий, или его этническая, религиозная, гендерная принадлежность или сексуальная ориентация).
Принципиально важно то, что в основе буллинга всегда явно неравное соотношение сил: один ребенок, имеющий влияние в своей социальной группе или обладающий физической силой, издевается над тем, у которого всего этого нет.
Как правило, дети занимаются буллингом, чтобы произвести впечатление на сверстников, добиться их внимания, повысить свой авторитет и укрепить свои позиции в социальной иерархии. (Но, кроме перечисленных, есть и еще одна причина: как правило, у тех детей, которые занимаются буллингом, тяжелая обстановка в семье, и это прежде всего заставляет их стремиться к власти над своими сверстниками.)
Журналистка Эмили Базелон в своей книге «Палки и камни» (Sticks and Stones) рассказывает, как буллинг может повысить социальный статус ребенка. Она пишет: «Они хотят или заставить смеяться того ребенка, расположения которого добиваются, или вовлечь других детей в свою группировку; а может, они хотят публично дистанцироваться от своего друга, которого теперь воспринимают как лузера». Есть множество социальных ситуаций, когда за подлость и агрессивное поведение можно получить награду. Вы когда-нибудь видели, как ведут себя дети во время школьной перемены?
Однако травля не всегда предполагает публичные или физические издевательства. Так, среди девочек буллинг может иметь чисто социальный характер, например пассивно-агрессивные выпады вроде исключения из круга общения и распространения сплетен. (Многие из вас, вероятно, слышали о фильме «Дрянные девчонки» или смотрели его, он рассказывает об этом виде буллинга и основан на книге Розалинд Вайсман.)
В 2007 году бывшая сотрудница Университета Дьюка, психолог и невролог Кристина Мак-Дональд и ее коллеги провели исследование, в ходе которого они записали на видео разговоры шестидесяти учениц четвертого класса со своими близкими подругами. Так вот, всего за пятнадцать минут записи жертвами сплетниц стали двадцать пять человек.
Социальный буллинг часто начинается в младшем возрасте. Моя подруга Селия — наверняка вы помните ее дочь Эллу, о которой шла речь в первой главе и которую не сильно расстроила смерть ее прабабушки, — рассказала мне о хулиганке, выбравшей Эллу в качестве мишени для буллинга.
Эта маленькая девочка, ей в то время было всего пять лет, командовала Эллой и другими детьми и контролировала их взаимоотношения. Она диктовала, кому, когда, во что и с кем играть, и часто подбирала группы для игр так, чтобы исключить из игры тех или иных детей. И это в детском саду! «Когда я пришла в сад на родительский день, я увидела, как эта девочка прогнала Эллу с площадки, а потом, когда Элла начала увлеченно копаться в песке с каким-то мальчиком, она опять подошла к ним, начала снова командовать и оттеснила Эллу. Я была в шоке», — вспоминает Селия.
Почему же девочки часто ведут себя крайне недоброжелательно по отношению друг к другу? И снова все дело в борьбе за власть и повышение социального статуса. Розалинд Вайсман в своей книге объясняет, что девочки хотят, чтобы их приняли в круг друзей, и стремятся занять там достаточно высокое положение. Они готовы бороться друг с другом, чтобы сохранить или укрепить свои позиции. Кроме того, девочки убеждены, что «важнее поддерживать отношения любой ценой, они не понимают, что именно от отношения к ним внутри группы должно зависеть решение — оставаться в этой группе или нет».
Дети могут вести себя жестоко по отношению друг к другу еще и потому, что не умеют открыто и безопасно выражать свой гнев, так что они делают это пассивно, с помощью мести и интриг.
Иногда детям неприятно быть свидетелями социального буллинга, но они слишком напуганы, чтобы открыто выступать против. «Например, если группа решает исключить одну девочку, то, скорее всего, многие девочки в этой группе понимают, что это неправильно, и чувствуют себя некомфортно, но далеко не всегда они могут найти слова, чтобы выразить свое отношение, и они не владеют навыками убеждения, чтобы положить этому конец», — пишет Кэти Херли, детский и подростковый психотерапевт, в своей книге «Больше никаких дрянных девчонок» (No More Mean Girls).
Кибербуллинг — еще одна страшилка наших дней, особенно для родителей (вроде меня!), которые изо всех сил стараются не отстать от современных трендов в области социальных сетей и технологий. Центр изучения кибербуллинга определяет кибербуллинг как преднамеренное и многократное причинение вреда посредством цифровых средств коммуникации. Однако не стоит воспринимать кибербуллинг как страшное новое чудовище, потому что это все тот же буллинг, просто в другом контексте. Но если учитывать, насколько широкое распространение получили сейчас электронные устройства, то кибербуллинг действительно внушает тревогу.
Правда, если это вас утешит, он пока встречается гораздо реже, чем традиционная его форма. По данным опроса, проведенного в 2018 году Pew Research Center, более двух третей американских подростков сказали, что случаи буллинга чаще происходят при личном общении, а не онлайн. Исследователи выяснили, что если школы эффективно решают проблему буллинга и стараются прививать детям навыки эмоционального регулирования, то снижается и уровень кибербуллинга. И еще один вывод: кибербуллинг проще задокументировать и показать школьной администрации или местным властям, поскольку обычно в Сети остается встроенный цифровой след.
Тем не менее есть и еще кое-что, внушающее тревогу. Традиционный буллинг, как правило, практикуют в школе, то есть травля прекращается, как только ребенок выходит из школы после занятий. Кибербуллинг же может происходить в любом месте и в любое время, пока у ребенка есть доступ к электронному устройству. Сказанное вслух слово эфемерно, оно держится в воздухе ровно столько, сколько требуется времени, чтобы его произнести. А жестокие тексты и комментарии в соцсетях остаются навсегда, снова и снова травмируя ребенка, когда эти слова видят и распространяют в Сети. И аудитория киберхулигана гораздо более обширна, чем у «очного» негодяя, что значительно усиливает эффект травли.
Отдаленные последствия буллинга
Если вы склонны рассматривать буллинг как безобидный обряд посвящения (достаточно научиться на него не реагировать, потому что «мальчишки всегда мальчишки» или что-нибудь в этом роде), пожалуйста, пересмотрите свою позицию. Стать жертвой буллинга — это очень страшно, пережитое унижение увеличивает риск развития у ребенка депрессии, тревожности и склонности к нанесению самоповреждений в дальнейшей жизни.
Когда в рамках исследования 2011 года психологи опрашивали молодых людей, было обнаружено, что те, кто подвергался травле в средней и старшей школе, в пять раз чаще предпринимали хотя бы одну попытку совершить самоубийство.
Моя подруга Лори недавно рассказала мне, что сталкивалась с буллингом в начальной и средней школе. Ее обзывали, на нее плевали, ее били. «Издевались надо мной в основном в школьном автобусе. Дети, которые это делали, пользовались популярностью, поэтому они легко вовлекали в свои выходки других детей и те набрасывались на меня всей кучей. Создавалось впечатление, что издевательства были простейшим способом организации банды крутых ребят», — говорила она.
Когда Лори рассказывала об этом взрослым, в том числе учителям и своим родителям, они, по сути, отмахивались от нее, говорили, что она раздувает из мухи слона. «Оглядываясь назад, я бы сказала, что это было похоже на газлайтинг, хотя тогда такого понятия не было: мне казалось, что я самая уродливая, самая непривлекательная девочка в мире и что я заслуживаю такого отношения», — говорила она.
Лори справилась с этим негативным опытом — сейчас ей сорок четыре года, она успешный менеджер по коммуникациям, — тем не менее она считает, что буллинг отрицательно повлиял на ее жизнь.
«До недавнего времени я и не осознавала, насколько сильными были последствия буллинга и отсутствия поддержки. Все пережитое повлияло на мою самооценку, уверенность в себе, из-за чего я долгое время жила с человеком, который плохо ко мне относился», — говорила она.
Еще одна моя подруга, Клэр, ей сейчас сорок семь лет, рассказала мне, что буллинг довел ее до того, что она внушила себе, что по природе своей недостойна любви. Ее мучители распространяли о ней сплетни, бросались в нее едой в школьной столовой, швыряли гигиенические прокладки ей в лицо. Эти действия формировали порочный круг ненависти к самой себе, который, как сказала Клэр, «мне до сих пор не удалось окончательно разорвать». «Даже став взрослой, я должна делать сознательное усилие, чтобы не воспринимать возникающие ситуации через призму прошлого», — добавила она.
Все эти истории производят тягостное впечатление, но есть и кое-что обнадеживающее. Буллинг часто рассматривают как проблему школы, потому что это явление часто встречается именно в школе. Но нельзя недооценивать и роль родителей. Исследования показывают, что отношения в семье, то, как родители говорят с детьми о буллинге и выражении гнева, — все это влияет на их взаимоотношения с другими детьми, на то, будут они вести себя агрессивно или нет. А еще мы можем научить наших детей, как реагировать на буллинг, чтобы не допустить его в будущем.
