- И в кого ж ты у нас такая дубинушка?!
Я прямо обернулась посмотреть, кто и с кем так общается. Оказывается, мама с дочкой лет эдак восьми. Сказано весело, во фразу мелким бисером зашит юмор. Друзья мамы снисходительно прыскают в ладошки, девочка бежит дальше, даже не споткнувшись об мамину «дубинушку».
Я буду целую неделю наблюдать их взаимоотношения. Построенные на «веселом» недовольстве и бесконечном «подтрунивании».
- Это ж надо так в отца уродиться, чтоб вообще мозгом не думать!
- Что мама? Ну что мама? Я тебе уже восемь лет мама! И еще десять так мучиться!
- Куда ж ты лезешь? Щас как звезданешься, мне твои кишки по всему оврагу собирать придется, а я на каблуках!
Ну и финалочка после случайно пролитого на скатерть сока:
- Что ж это за руки, а, что за руки? С такими руками только патологоанатомом быть, большего тебе жизнь не доверит!
И я могу понять маму. Она только недавно выдержала развод и нашла свою защитную броню в сарказме. Она пока не поняла, как ей жить с ребенком и какие функции выполнять. Она ошибочно нацепила на себя оба костюма: и заботливой мамы, и строгого папы, и теперь ей постоянно жарко и немного пованивает потом. Ей так ненадежно стоять на своих двоих и предъявлять себя новую социуму, что хочется отшутиться от этого социума, показать, кто тут главный и держит вожжи в кулаке.
И я могу понять дочку. Это ее мир, он такой, как есть, и другого ей не выдали. Никто не рассказал, что вообще-то это про нарушение границ, оскорбление, унижение и психологическое насилие. Ей еще рано читать книги по воспитанию детей и иметь критическое отношение к собственной семье. Поэтому она бежит дальше, беззаботная, веселая, как будто не слыша маминых анекдотов.
- У этой в одно ухо влетело, в другое вылетело, только ниточка между ушей дернулась.
Долго ж этой ниточке виться, грущу я. Долго-долго, хвостиком уходя в будущий брак, в далекое материнство, в зыбкое принятие себя взрослой, самодостаточной и достойной женщиной.
- Кем-кем ты будешь? Стюардессой? Ты видела, какие стюардессы все стройные? А ты вторую пасту наминаешь! Придется под такую стюардессу отдельный самолет строить. С увеличенным проходом между рядами. И двустворчатой дверью к пилотам.
Я никому ничего не скажу и даже не поведу бровью. Я не лечу без запроса и не воспитываю без обращения.
- Ты психолог? Да ладно? Вот скажи, этой… (кивок в сторону девочки)… уже ничего не поможет, да? Может, таблеточки какие? Ха-ха-ха-ха…
Я могу просто печалиться, что мы до сих пор путаем юмор с сарказмом, воспитание с пинками, заботу с запретами. Из точки собственной боли и слабости бьем тех, кто рядом и кто не ответит, не обращаемся за помощью и стесняемся выкинуть белый флаг. Бежим дальше на собственных адаптационных механизмах, не замечая, как стираются со временем все здоровые шестеренки нашей жизни.
- Сынок, зайди в холл, пожалуйста, ты без шапки. Но как только подъедет такси, нужно выйти. Не я за тобой смотрю, а ты за мной, договорились?
- Ага…
Рядом возникает наша знакомая с дочкой.
- Золотой ребенок, бывают же такие! Моей подобное только скажи… в одно ухо влетело, в другое вылетело…
- Это про меня, - гордо поддакивает совершенно не расстроенная девочка в смешной шапке, - одна ниточка дернулась!
Их такси приходит первым. Наше через пять минут. И мне всё равно приходится зайти в холл и самой отыскать ребёнка.
- Да я только одним глазком… там мультик показывали… ледниковый период, вторую часть, помнишь?
Помню, сынок, помню. Но сейчас тоже очень хочется смачно высказать что-нибудь из серии ниточки или патологоанатома. И радуйся, что я молчу, ей-богу.
По дороге гляжу в окно и думаю, как просто порой видеть себя идеальной матерью на чьем-нибудь сильно неидеальном фоне…