…Книжки я любила читать с середины. И новенькую, без меня купленную, «Мифы Древней Греции», прибежав со звенящей, солнечной улицы и плюхнувшись в старое кресло, тоже открыла с середины.
«В реках жили наяды, — говорилось в книжке. – В море – нереиды.» Интересные такие волшебные духи водоемов у ваших греков. Интересно, греческие наяды и нереиды похожи на русалок?
На море я никогда не была. Пара мальчишек на улице хвастались, что ездили на море, но какое оно – описать не могли. Говорили только, что ели мороженое и потом болело горло, а мама ругалась. Говорили еще – камешки там.
Эка невидаль, камешки! Да на моем любимом берегу реки – целые огромные валуны. Мы с подружкой Динкой играем на них в приземление на Луну, потому что они на Луну похожи. А еще мы льем на себя мокрый песок с водой, выливаем из него целые замки, лежим в волнах. Если взрослые припозднятся, можно увидеть пронзительно-золотой закат с малиновыми облаками над темнеющими загадочными островами. Если здесь заведется великан, он легко перейдет реку, не замочив ног, по этим островам, как по кочкам, и уйдет вон в те высокие горы на том берегу. Хорошо, что мы живем на берегу реки. Я люблю реку, а она меня. Можно сочинить сказку, где река будет моей мамой. Однажды я видела рисунок, где река – это женщина в прекрасной одежде, а вода – это ее волосы. А я — русалка. Или, по-гречески, наяда.
Когда накупаешься вдоволь и вернешься домой – отправляют в ванну, смыть песок. Много-много песка оказывается на дне ванны, ты будто снова в реке, только в теплой. Длинные волосы плывут-качаются по волнам, которые расходятся от рук. Я русалка, я наяда, я живу на дне реки. С такими длинными волосами не нужна одежда, с берега свешиваются цветущие ветви деревьев, у ног проплывают серебристые мальки… «Аня, ты скоро там? Не угори от колонки!»
***
Едем на другую реку, маленькую. Пусть это будет родственница моей реки. У меня в руках надувной круг: я странная русалка, я не умею плавать. Не получается, а научить ни у кого не хватает терпения. Круг похож на камбалу или ската, но я считаю его дельфином. Со своим дельфином мы не боимся течения. Ну и что, что дельфины в море, а мой дельфин будет речной.
Дяденька в белой кепке сидит на берегу, рядом с ним стоит ведро с водой. Тянет незаметную прозрачную леску… ой! На самом конце лески – рыбка! Трепещется, хочет обратно!
— Дядя, вы что делаете? Ей нельзя в ведро!
— А куда же ее надо, девочка? – удивленно улыбается дяденька.
— Её надо обратно в реку. А то мама-река обидится. Она всех рыбок знает!
Я стою в одних полосатых трусиках, на поясе круг, на голове панама, волосы скручены в бублики. Так он не увидит, что я русалка, а жаль. Но, кажется, он видит, потому что говорит «хорошо» и отпускает рыбку.
Прихожу к своим и приношу им подарок от дяденьки – яблоки. Кажется, они испуганы, что забыли обо мне, еще больше испуганы, что я была у какого-то дяди и за что-то получила яблоки. Дедушка говорит: «Ну-ка, что еще за дяденька с рыбкой, идем, покажи», и я забываю сказать, что я русалка и потому он меня послушался. Дяденька заранее видит меня, доброжелательно здоровается с дедом, откусывает от своего яблока, достает из ведра единственную рыбку и отпускает ее со словами:
— Специально тебя ждал, девочка! Выпускаю на волю!
Я радуюсь и прыгаю, и солнечными зайчиками в волнах, играющими на спинках рыб у берега, радуется река.
***
…А эту реку я не знаю. Она не только холодная, но и черная. Мы впервые в северных краях, и вот эту реку называют «протока». Река, ты знаешь меня?
— Мы поплыли! – кричат сыновья тети Риты. Один за другим бросаются в реку и… вот они уже на середине… и вот уже на другом берегу! Другой берег – это холм между протокой и большим озером. Они поднялись на холм, спустились и больше их не видно.
— А почему им так можно? – спрашиваю я.
— Потому что они умеют плавать, — хмурится моя мать. Тетя Рита довольно кивает.
— А меня они научат?
— Нет, — обрывает мать, которая тоже не умеет плавать. – Иди у берега поплещись.
У берега? Хорошо. Я ступаю в воду, она обжигает холодом. Ну, здравствуй, река.
Шаг, еще – и вдруг нога проваливается в яму. Я успеваю закричать – и река хватает меня и несет прочь от берега, а потом – вдоль него, прямо посередине. Я кричу еще раз, когда подбородок оказывается над водой. Успеваю увидеть, как моя мать мечется в панике по берегу, как отчаянно зовет сыновей тетя Рита, как будто они могут услышать из-за холма, как какие-то люди бегут к воде. Но вдруг меня накрывает спокойствие, и я поворачиваюсь к берегу лицом и начинаю двигать руками, будто иду. Раз, еще, еще. Тяжело, но я двигаюсь! Двигаюсь к берегу!
Я плыву, пока есть хоть немного воды. Ноги уже волочатся по песку, и я ползу, не в силах прекратить движение. И начинаю реветь от усталости. «Так тебе и надо, что полезла, вот, будешь теперь знать и бояться!» — кричит мать. Я не боюсь, я устала. В этой реке не будет русалок, холодно. А может – протока думала, что я умею плавать?
Я научусь. Причем на каком-то мелком озере. И мне будет обидно, что научила меня — не река. А кто есть в озере? Ни наяд, ни нереид.
***
…Мы плывем на теплоходе, и когда нет ветра – можно выйти на палубу. Иногда мы движемся по таким речушкам, что того и гляди сядем на мель. Ветки с берега почти касаются перил. В таких речках просто обязаны водиться русалки! Я сочиняю настоящую русалочью песню, убегаю туда, где нет взрослых, и начинаю ее петь. И как только заканчиваю – с холмистого берега, с высоты, вдруг падает вниз камень в воду, и долго качается ветка. И я бегу к подружке Светке, которая меня ищет, чтобы позвать в музыкальную гостиную – ох, я и забыла… — и кричу:
— Мне помахала русалкаааа!
В гостиной все готовят праздник Нептуна. Девочкам раздают газеты, краски и говорят «красить юбки»: выкрашенные полоски газетной бумаги мы прикрепим себе на купальники и «получатся русалки». Из газеты? Русалки? Да ну их, Светка, пошли лучше играть в собак! Это весело: прячешься в маленьком уголке у кают под столом для шахмат (ну, это только так говоришь – прячешься, на самом деле тебя видно), идет кто-то из команды или обслуживающего персонала, а ты на четвереньках прыгаешь и кричишь: гав! Бабушка, правда, уже ворчала, что соседка обозвала нас ненормальными. Ладно, мы и ей скажем «гав».
На праздник Нептуна девочек нарядили в гофрированную бумагу – видать, с газетами ничего не вышло. Сначала они смотрели на нас со Светкой победно, а потом заскучали, ведь вся их роль состояла в том, чтоб торчать все два часа рядом с Нептуном. А мы вдоволь пообливались водой, подразнили мальчишек и убежали слушать, как репетирует песни к концерту отдыхающий на теплоходе оперный певец. Мы ему подпевали, и он позвал нас участвовать в концерте с детской песенкой. Перед выходом на сцену оказалось, что Светку наказали (наверное, за «гав») и не выпустили из каюты. И я храбро вышла на сцену и громко запела, песенка была смешная, и потом певец смеялся басом и громче всех хлопал в ладоши. Я даже думала рассказать ему про русалок и про то, что я тоже русалка, но после концерта его не было видно. Не знаю, куда пропал. А мог бы от меня узнать, что река – это такой мир, только он течет. Течет мимо городов, мимо людей, под мостами, текла тогда, когда не было этих городов и людей, а были только сказочные леса и скалистые горы. В ней отражались звезды, потом лодки и рыбаки, потом теплоходы с ночными огнями, а русалки, такие же вечные, как и реки, могут смотреть на эту красоту сколько угодно, и никто их не обидит – они от всех уплывут. В реке прохладно и иногда в затонах пахнет тиной, но это ничего, зато можно играть с рыбками и на необитаемых островах собирать цветы.
***
… — Куда мы идем?
Мы пересекли дамбу, ушли под деревья. Приречный осенний ветер грозит принести дождь. Я не была здесь с самого детства. На берег, оказывается, завозили песок…а теперь он совсем голый, и только валуны и коряга, на которой мы с подружками болтали о своих первых секретах, — на том же месте.
— Что ты хотела мне показать? – спрашивает он, а сам уже смотрит – на занимающийся закат, на звонкие волны, на мигающие огоньки другого берега, на костер на одном из островов, — так и не нашлось великана, чтобы по ним перейти реку.
— Вот это всё, — говорю я и охватываю руками берег, течение, отвесные склоны гор.
— Может, ты русалка, и поэтому у тебя зеленые глаза? – смеется он.
Я подмигиваю реке. Давай не скажем? А чтоб не скучать – беги, впадай в море, с ним и поболтаешь, ты у нас река громкая, говорливая.
***
…Море. Оказывается, оно очень теплое и надежно держит на своих ладонях.
— Мама! – кричит сын и радостно молотит руками по воде. Поплыл! Он поплыл! Я плыву рядом с ним, подсказываю: ногами спокойнее…спину держи… но быстро машу на это рукой: ему веселее плескаться. Под руками расходится тяжесть волн, расходится послушно, и я уже не знаю, будет ли новая сказка – про то, как наяда стала нереидой? Тебе решать, море. Спроси у океана, когда его встретишь.
…Синее ясное небо, синее ясное море. У морских русалок должны быть синие бездонные глаза. Но вот рыбаки стали замечать, что у одной из них глаза – зеленые. А рядом с ней всегда плывет ее сын. У него глаза карие. Как у отца…