ВОЗ утверждает: сегодня в мире более 300 миллионов человек страдает от депрессивных и тревожных расстройств. 14% европейцев, не имея психических заболеваний, хотя бы раз в жизни испытывали необъяснимую повышенную тревожность. Среди современных американских детей в возрасте от 3 до 17 лет именно тревожность входит в тройку самых распространенных психологических проблем после гиперактивности и синдрома дефицита внимания. А Роберт Лихи, автор книги «Свобода от тревоги», доктор психологии, профессор Йельского университета, декан факультета психиатрии Медицинской школы Университета Пенсильвании под руководством Аарона Бека и президент Академии когнитивной терапии заявляет, что «среднестатистический ребенок сегодня испытывает тревогу той же силы, что среднестатистический пациент психиатрической клиники 1950-х». Но это уже «ягодки». Потому что «цветочки» тревожности начинают цвести практически сразу после нашего рождения. Уйдет ли тревожность со временем или будет нарастать по мере взросления человека, в большой степени зависит от того, как мы справились с ней в первый год своей жизни.
Еще недавно родители называли «капризным» ребенка, который проявлял тревожность без причины. То есть малыш здоров, сыт, пеленки сухие, ему не холодно, а он ведет себя «не так». Это «не так» было принято пережидать и даже игнорировать. В 1928 году американский психолог Джон Уотсон и его последователи утверждали, что новорожденному от матери нужна только еда, а любовь и чрезмерная опека могут не просто навредить – вызвать серьезные психологические проблемы в будущем. В 1950-ые годы «первичную тревогу» или «примитивную тревогу» детей первых месяцев жизни связывали с инстинктом самосохранения, свойственном всем живым существам. Ее воспринимали как настороженное отношение к новому, а это новое, в случае, когда человек только появился на свет, - для него всё. А английский писатель Мэтт Хейг, автор бестселлера «Планета нервных», сравнивает тревожность с фильмом, в котором нет действия, но есть тревожное ожидание. «Словно фильм «Челюсти» без акулы».
Старина Фрейд тоже хотел объяснить, почему младенцы тревожатся. И сперва решил, что тревожность – чистая физиология. И лишь в последних своих трудах, в возрасте 70 лет, заговорил о том, что тревожность младенца напрямую зависит от главного объекта его жизни – матери. «Биологический фактор беспомощности порождает потребность в любви, которую человек по природе своей не может отвергнуть», – пишет Фрейд. Первый страх человека – это страх остаться без материнской заботы, а потом до конца человеческой жизни «куда более постоянной опасностью и поводом для тревоги становится потеря любви».
После Фрейда психотерапевты настаивали: мать для ребенка - больше, чем кормилица. Она – защита, стабильность, «гавань», «кокон», безопасность. Так, венгерский врач-психиатр Маргарет Маллер, внесшая огромный вклад в становление науки психоанализа, отмечала: прожив всего две недели, малыш вступает в так называемую «фазу нормального симбиоза», когда целых пять месяцев он не только выделяет мать, но чувствует неразрывную связь с ней. Иными словами, в мире существует только малыш и мама. Остальное - от предметов до других членов семьи, - это «чужаки», которые вызывают тревогу одним лишь фактом, что они – не мама. И эта тревога проявляется плачем, кратковременным чутким сном, желанием ребенка быть на материнских руках, в постоянном телесном контакте с ней.
Тепло важнее еды
Вы наверняка замечали, как трудно уснувшего у вас на руках ребенка передать в руки помощника – он тут же проснётся? А помните растерянное бабушкино «Она совсем не спала и постоянно плакала!», когда вы вернулись домой после не только долгого, но и короткого отсутствия? А то умиление, какое испытывали, когда ребенок, минуту назад выгибавшийся и всхлипывающий на руках у отца, едва оказавшись в руках мамы, расслаблялся и успокаивался? Легко заметить исчезновение тревожности в тот самый момент, когда малыш оказывается в маминых руках. Но ученые привыкли «доходить до самой сути». И в случае с объяснением детской тревожности не обошлись без эксперимента, который во второй половине 1950-ых годов провел американский психолог Гарри Харлоу и назвал «Природой любви».
«Подопытными» стали детеныши макаки. Совсем крохотными, их отлучили от мамы и поместили в разные клетки, в каждой из которых находилась и искусственная обезьяна-мама – чучело из покрытой мехом проволоки. В некоторых клетках чучело обезьяны имело специальное устройство, напоминавшее материнскую грудь, из которого детеныш пил молоко. В других клетках чучело «кормить» детеныша не могло, но оно было теплым за счет встроенного обогревателя. Ученый доказал: на привязанность малышей фактор возможности кормления никак не влиял! Возможность прятаться к теплой «маме» оказалась важнее функции выкармливания. Если «теплое чучело» находилось в клетке, обезьянки не боялись ни громких звуков, ни незнакомых предметов. Они просто зарывались в мех искусственной обезьяны, а после спокойно и с любопытством изучали новое. Если же менялись обстоятельства, но чучело взрослой обезьяны из клетки убирали, малыши-макаки начинали тревожиться, визжать, прятаться и метаться. Только возвращение чучела их успокаивало.
«Мама, не уходи!»
Современные психоаналитики утверждают, что их пациенты – в большинстве своем, люди, которые испытывают тревогу из-за страха потерять рай. Между тем, этот рай они потеряли еще в младенчестве, когда мама, которая этот рай должна была строить и создать ощущение его незыблемости, по какой-то причине допустила в ребенке сомнение в существовании рая. «Заплакал – пришла мама и успокоила, голоден – пришла мама и накормила, замерз – пришла мама и согрела, испугался – пришла мама и объяснила. Это не просто потребности ребенка, которые мама удовлетворяет. Это фундамент его спокойствия в будущем. Мама, приходящая на помощь малышу всегда, когда он в ней нуждается, воспитывает в нем необходимую взрослому толерантность к стрессу, терпимость к отрицательным чувствам. Уже в свои три-пять месяцев он учится эмоционально переносить сложные моменты, ведь будучи младенцем убедился лично (и запомнит на всю жизнь!): да, неприятности случаются, но проходят», - уверена Олеся Скворцова, аналитический психолог.
«Тревога незнакомца» и «тревога разлуки»
7 месяцев – новый этап развития ребенка, когда он способен отличать своих от чужих. В этот период малыш начинает испытывать «тревогу незнакомца», которая проявляется не только плачем и суетой, но и растерянным замиранием. Он не готов подпускать к себе незнакомого человека. Даже новое помещение вызывает в нем чувство тревоги: он чутко спит или не спит вовсе, вздрагивает во сне, боится, что его «снимут с рук». Мария Монтессори, итальянский педагог раннего развития детей, неслучайно отмечала, что залог спокойствия ребенка – постоянство и узнаваемость. А любые перемены для него – сродни катастрофе. Заставить детей без стресса принять чужого человека невозможно и даже чревато фобиями. Однако «тревога незнакомца» будет постепенно проходить, как только мир маленького ребенка начнет расширяться. Из тихого леса его выведут гулять на детскую площадку, в парк, в торговый центр. Людей будет становиться все больше и больше, малыш начнет привыкать к ним и почти успокоится. Но…
… К 10 месяцам на него обрушится «тревога разлуки». Хватание мамы за одежду, истерики при расставании, нежелание оставаться с казалось бы знакомой и любимой бабушкой или папой. Только мама! Ведь малыш уже понял: мама и он – два разных человека. И значит, как отдельно существующая, мама может однажды уйти и не вернуться. Хотите избавить ребенка от «тревожности разлуки»? Не спешите с уходом надолго. Уходите постепенно. Сперва просто исчезайте в соседней комнате на 10 минут и возвращайтесь. Малыш должен убедиться: вы вернетесь. А среди родительских секретов ухода также отметим, что ребенок легче справляется с «тревогой разлуки», если он здоров, сыт и хорошо поспал. И сможет легко воспринять уход мамы, если она сама не делает из ухода событие, полное тревоги и суеты.