− Вот как раз пообедать и хватит! Суп и салат!
− Из этого? Из крапивы? Неееет...Ты меня обманываешь. Ты это бабуле нарвал, чтобы она голову мыла. А сам в кастрюлю капусту или щавель положишь, а мне скажешь, что это крапива. Знаю я такие фокусы!
Мой дед по материнской линии с героическим и космическим именем Юрий был человеком молчаливым, чаще серьезным, решительным, категоричным и очень-очень честным. Но была в нем одна слабость, даже мягкость. Как яблочное пюре или повидло, чья жесткость и неподатливость тает от тепла и жара огня. И то, что грызлось с таким трудном еще минуту назад, начинает приятно обволакивать рот, наполняя все внутри осенним ароматом. Вот и дед Юра был такой. Мы — его внуки — были для него тем самым теплом и жаром настоящей жизни.
Однажды мы остались вдвоем, а есть было нечего. Дед Юра полазил по шкафам, порылся в мешках, насобирал в дуршлаг картошки, лука, моркови, но потом покачал головой: «Нет.Так не пойдет. А ну-ка, пойдем со мной!». Мы вышли на улицу, завернули за угол дома и сразу оказались у деревянной калитки, обросшей по краям диким плющом. Это была не первая преграда в огород деда Юры.
Кто-то заводит собак и вешает огромный плакат у входа, а дед Юра высадил заросли крапивы. Ядовитей не было на Земле. Она набрасывалась быстро, без предупреждения, жалила даже через одежду, зимой и летом. Поэтому сначала вошел дед Юра, обхватил ее, словно собаку на привязи, и оттащил в сторону, пропуская меня внутрь.
Огород сливался с фруктовым деревьями и дикими кустами, так что в некоторых местах был похож на лес. Бабуля часто жаловалась на беспорядок в грядках и клумбах и просила пересадить или как-то разграничить растения по зонам. Но дед Юра всегда отвечал как подобает тёзке космонавта: «Это не хаос, а устройство вселенной. Природа сама решает, где и что должно расти, я здесь не хозяин, а только помощник. Сторож, по правде. Попробуй во Вселенной порядок навести, да все по зонам разбить? Ничего работать не будет! Мир перевернется!». И в подтверждение поднимал вверх указательный палец.
Дед Юра не стал углубляться в заросли и выискивать среди травы и сорняков листья салата или другой невзрачной, но безумно вкусной зелени. Он снял с крючка секатор и огромные перчатки, в которых обычно копал, подошел к крапиве, которая все еще огрызалась и шипела, обхватил чуть выше земли, где шел голый стебель и начинались листья, и, не задумываясь, резанул острыми лезвиями.
Чик-чик-чик...
Разносилось по округе, нарушая покой летнего зноя и стрекот кузнечиков. Когда щелчки стихли, дверь калитки полысела, и я смогла разглядеть какого она цвета. А в руках у деда Юры еле помещался сочно-зеленый букет крапивы.
«Вот бы таким букетом отхлестать Алишера! Прямо по голой заднице! За то, что прохода не дает в школе. А еще лучше, подарить Наташке толстой. Чтобы она с таким на первое сентября пришла. Ха!», – вот, о чем мне думалось-мечталось, пока дед Юра не сказал довольно и даже немного победно:
− Вот как раз пообедать и хватит! Суп и салат!
− Из этого? Из крапивы? Неееет...Ты меня обманываешь. Ты это бабуле нарвал, чтобы она голову мыла. А сам в кастрюлю капусту или щавель положишь, а мне скажешь, что это крапива. Знаю я такие фокусы!
Дед Юра только усмехнулся и свободной рукой позвал обратно домой.
А дома уже ничего не укрылось от моего пристального внимания и не менее пристального контроля. Сначала все шло как обычно: закипела вода в кастрюле, туда первыми отправились сушеная лаврушка и несколько черных горошин перца, а следом крупно нарезанный картофель. Пока они варились, дед Юра принялся за обработку крапивы. Две-трети букета он бросил в раковину, где дожидался таз, наполненный холодной водой, а оставшуюся часть опустил в кипящую воду.
− А ну, считай до десяти!
− Один, два, три, – затараторила я.
− Да не так быстро, – засмеялся он, – мы же не бомбу разминируем. Спокойно, как секунды идут.
Когда я произнесла «десять», он вынул беззубую крапиву, не отличавшуюся от обычной травы, и разложил на разделочной доске. Просыхать.
Тем временем пришло время тертой моркови. А следом за ней и резаного репчатого лука. На вид, да и на запах пока было не очень. Дед Юра солидарно кивнул. Бóльшая часть срезанной крапивы тем временем прохлаждалась в тазу. Дед Юра достал ее, хорошенько встряхнул, как бы приводя в чувство. Холодная вода сделала свое дело. Крапива начала благоухать молодостью и свежестью. Ловкими движениям ножа дед Юра крупно рубил ее листья и стебли, высвобождая ее дерзость и свежесть. Запах стоял невероятный, к нему подтянулся немного тяжелый, обволакивающий аромат ошпаренной крапивы. А разбавил буйство аппетитный и дразнящий вкус молодого чеснока, что смешивался в плясках ножа вместе в крапивой. Две кусачие флоры словно соперничали друг с другом во вкусовой язвительности, обещая жались и возбуждать даже в тарелке. Их танец продолжился в кастрюле, где им предстояло пуститься в хоровод с картофелем, рыжей морковью и не менее дерзким луком.
Дед Юра снова залез в холодильник и с радостью обнаружил два вареных яйца. Салат был прост. Дед Юра не стал церемониться с распаренной крапивой, просто руками разорвал на листья, смешав с зеленым луком, солью, маслом подсолнуха и рубленым яйцом. Он перемешал еще раз, попробовал на вкус, но вид у него по-прежнему был смущенный.
− Ага! Крапива жжет? – закричала я.
− Нет. Свежести не хватает. Пересчитали мы с тобой секунды.
Он покопался на столе, открывая крышки, приподнимая перевернутые тарелки и пиалушки, пока не нашел кусочек брынзы. Вся семья ела вместо сыра, который был очень дорогим. Я недолюбливала брынзу. Слишком соленая, слишком водянистая, слишком брынза. Дед Юра отрезал кусочек и раскрошил пальцами в тарелку с салатом.
Настало время обеда.
− Ты первый! – упрямо настаивала я, хотя слюнки так и текли отведать всю эту благоухающую красоту.
− Давай на счет три?
− Давай. Раааз, – мы опустили ложки в тарелки с супом, – двааа, – мы поднесли наполненные ложки ко рту, – три!