Автор: Анна Аркадьева
Фотография: Олег Астахов
Когда-то ребенок становится подростком. Нет, не так: пОдростком. Как раньше говорили старички: мОлодежь и пОдростки. С тем подтекстом, что не та, не та мОлодежь пошла. Забывая, что точно так же говорили когда-то их дедушки и бабушки.
Вчерашний ребенок растет. Внезапно говорит родителям, привыкшим скороговоркой излагать привычные требования, первое «не буду», а на предложение провести время вместе, как еще вчера он любил, заявляет «не могу, у меня свои дела». Вчера можно было сказать «ну как же ты забыл написать расписание на целую неделю в дневник» — и ребенок шел его писать. Сегодня он ответит: «И что?» И ждет. Напряженно ждет. И держишь себя, чтобы не отреагировать по шаблону, не сказать «вот меня бы в детстве за такое…», ответить ласково, но твердо.
Тем более что на «меня бы в детстве» у него уже есть заготовленный ответ. «Вот тем мы, мам, с тобой и отличаемся, что тебя воспитывали вот так – а меня воспитывала ты. И я своих родителей не боюсь, а люблю». Сын здорового человека, так сказать. Вот только проблема остается проблемой, и Чернышевский с глагольным вопросом «что делать?» как никогда актуален.
Отрадно знать, что ребенок не боится родителей, спокойно и радостно от того, что всё ещё доверяет и советуется. Но уроки сами себя не сделают, а сын их делать не хочет. И на уговоры не поддается. Может просидеть за писанием фантастики и размещением ее там, где она востребована, до четырех утра, наутро провалить две контрольные на «два», на третьей заснуть и храпом привлечь учителя (что удивительно, контрольная написана на «три»), прийти, не вынести мусор и свалиться спать в непроветренной темной комнате под запах прелых тапок, которые родители просили выбросить еще в доподростковую эпоху.
Иногда не выдерживает даже папа. Папа буквально носит сына на руках (иногда пытается сделать это в прямом смысле слова, что напоминает известный момент из мультфильма «Волк и теленок»), всё позволяет и прощает, но завалить все предметы – это слишком и для него.
Наш папа никогда не ругается. Никаких «блин» и «фиг» вы от него не услышите, не говоря о менее словарной лексике, а ударившись мизинцем о стул, он говорит «ААА». (Обычно в таких случаях принято наблюдать за возгласом при попадании молотком по пальцам, но с нашим папой ни разу такого не случалось, золотые руки, посему сказать тут нечего. ) Но если папа раз в несколько лет вдруг высказывается каким-то еще менее парламентским словом – значит, случилось что-то более страшное, чем столкновение с планетой Нибиру, и уже не поможет ни полиция, ни космический патруль, ни залезание под стол с криком «мамочки». Любящий папа несколько дней подряд втолковывал сыну, как и почему надо учиться, любящий сын согласно кивал и с умным видом шел открывать учебник. Припрятав внутри листок бумаги, на котором разрабатывал портреты своих персонажей. Поняв, что несколько дней космические корабли папиных наставлений впустую бороздили Большой театр, бедный родитель рассердился.
— Да что это такое! — выговаривает он сыну, громко прихлебывающему суп. – Сколько тебе говоришь, говоришь, а результата…
Он оглянулся по сторонам, ища подходящее. Достойного эпитета, видимо, не нашлось, и тогда он взял одну из столовых баночек и стукнул ею по столу. На баночке большими красными буквами значилось слово «ХРЕН».
Сын не сразу понял месседж. Потом долго смеялся, смеялся и папа. Потом сын намазал хрен себе на хлеб и ушел с повинным лицом в свою комнату, где вскоре зашелестел учебником. Отец облегченно вздохнул.
Подозрительная мама решила навестить убежище байронического юноши через полчаса. Сын делал домашнее задание. По русскому языку.
Творил он это, сидя на кровати вверх ногами и положив тетрадь на подставку для «завтрака в постель». Десять помарок, и все это под учительской записью «Пиши аккуратнее». А ошибок-то, ошибок!
— Слушай… — спросила я, смутно что-то прозревая. – А ты правило-то выучил?
— Нет….
— За неделю-то? А вот тут пропущено предложение, целый абзац, это почему?
— Оно большое. Я его что-то испугался.
— Молодец. На экзамене не забудь пропустить. Подожди-ка, а что это у тебя за картинка идет все это время на ноуте?
— Ну понимаешь, мам… Я тут переписываю и параллельно футбольный матч смотрю!
Маленьким детям любят иной раз сказать: а покажи, где у киси глазки, где у киси носик… Кисю жалко, но я сейчас не о том. Мне вот очень захотелось в этот момент спросить, где у киси совесть. И спросить на достаточно высоких децибелах.
Забегая вперед, скажу, что ни один сын в процессе образования не пострадал: то ли папино терпение повлияло, то ли утомление от маминых нетолерантных требований немедленно выключить футбол и учиться (от которых она устала и в результате сделала в работе примерно столько же помарок, сколько сын), то ли все-таки проснулась у киси совесть – но четверть была окончена на четверки и пятерки.
И, расписываясь в собственной безалаберности, признаюсь честно: для меня тут ключевые слова – Четверть Закончена. С чем и поздравляю всех товарищей по несчастью, у которых дома – такая же трудная мОлодежь.