Божественное и повседневное

Екатерина Фёдорова не учит, не морализаторствует и не осуждает. Она лишь слушает, наблюдает и смотрит с любовью на мир и людей вокруг. Может, именно благодаря этой любви создается впечатление, что она живет не в маленькой греческой деревушке, а в фантастической стране, где все люди прекрасны. Где даже маленькие дети выражаются витиевато, как поэты. И где каждая фраза любого рыночного торговца исполнена мудрости и доброты.

Ночью на горе так тихо, что слышно, как звезды рождают новый ветер.

Пахнет жасмином, перезревшими цветами липы, скошенным и высушенным сеном, свернутым в рулоны. Пахнет первыми каплями дождя, закипевших на перегретом асфальте, – это великий, неповторимый аромат; хрусталь, переливающийся одновременно влагой и сушью.

Все запахи яркие, интенсивные, осязаемые: летучая, но полноценная материя.

Парнас – волшебная гора, законы логики здесь не работают. Вернее, работают, просто они другие.

– Почему мы покупаем хлеб у Копанакиса, а не у Каллиманиса?

– Потому что Копанакис более…

– Хорошего качества?

– Нет! Более знакомый.

Дедушка обходит закоулками мясника Афанасия: тот берет мясо у афинских перекупщиков, в то время как у Пантелиса поставщики из соседней деревни Ксилики. В Ксиликах пастбища расположены на солнечной стороне, поэтому мясо сочнее и слаще.

Дедушка – постоянный, но конфиденциальный клиент Пантелиса. Афанасий приходится нам родственником: его мать Гарифалья – кума троюродному брату матери Йоргоса, нельзя его обижать.

***

В молочной лавке Авгериса мальчик просит купить ему сладкий рис со сливками и корицей, так называемое «ризогало». Мама отказывается. Говорит, нет, я сама тебе его сделаю.

– Но у «ризогало» Авгериса вкус божественнее! – возражает мальчик.

***

У входа в булочную Каллиманиса в тени шелковицы стоит стул и столик. На стуле растекся старик, похожий на водяного из мультфильма «Летучий корабль»: белые волосы до лопаток, фигура-груша, длинный вялый нос немного набок. Он здесь каждое утро, с 10 до 12, пьет холодный кофе из пластикового стакана, нюхает свежеиспеченный хлеб.

– Как жизнь, Лука? – спрашивает его Каллиманис.

– Моя, – делая ударение на слове «моя», – моя жизнь – прекрасна! – отвечает Лука.

***

Пышные зеленые бока Парнаса разъяты желтыми прямоугольниками пшеничных полей и разреженной симметрией оливковых, миндальных и фисташковых рощ.

На месте древнего акрополя Тифореи остался только пейзаж. Кусты, несколько фрагментов каменной кладки, змея, хлев. Так выглядит история, так выглядит вечность.

***

Мы идем мимо скотного двора. Внутри установлен динамик, из него звучит литургия. Скорость немного заедает, поэтому некоторые ектеньи перерастают в бараний рёв.

Дискотека. За пультом – Франциск Ассизский.

– Пастуху некогда ходить в церковь, – объяснил дедушка. – поэтому он поставил себе запись. Ну, и животным полезно.

Овцы слушают слово Божие лежа, уложив на землю свои утомленные грустные лики блондинистых боттичеллиевских красавиц.

***

Лука придерживается гомеровского принципа: не рассказано – значит, не было. На любой случай у него есть своя история. Иногда кажется, что он, как викинги, совершал подвиги только для того, чтобы сочинять потом саги.

– Слышали новость, господин Лука, легковая машина врезалась в фуру?

Лука поднимает глаза к небу. Берет обширный оперный вздох.

– Помню, ехал я в 1979 году по трассе Афины-Ламия. Лето, раннее утро. Летом мы всегда ложились позже. Вдруг чувствую – у меня глаза закрыты. Я бам себя по щеке – оплеуха справа. Бам с другой – оплеуха слева. Поморгал, поплакал.

– И что – помогло?

– Нет, – вздыхает Лука. – Остановился и проспал до обеда. Сон – это важно. Некоторые вещи можно увидеть только с закрытыми глазами.

***

Фруктовый зной усиливается к вечеру. Сливочно-желтые цветы липы усыпаны блестящими коричневыми жучками, как ризогало корицей.

– Его устроили полицейским в Афины, – рассказывает Лука историю булочника Копанакиса. – Место было хорошее, но он не выдержал, сбежал. Заскучал по горе.

***

У каждой горы есть юг, север, запад и восток. Тифорея находится на севере. У входа в тифорейский монастырь – мозаичная икона Богородицы. Рядом с подписью «Одигитрия» добавлено уточнение: «Царица Парнаса».

Церковь была заперта, но нам ее открыл иеромонах с хорошим веселым лицом, в котором античность перемешалась с Византией: классический тонкий нос, а под ним – густая острая борода в стиле «маньера грека».

Я думала, он сделает мне замечание за голые руки и шорты, но он только предложил кофе.

– Чем занимается ваш монастырь? – спросили мы.

– В основном, молитвой, – ответил отец Хараламбос, – отцеживаем, так сказать, божественное из повседневного.

Каждая гора имеет свой цвет. Скалы Парнаса изнутри белые. Поверх них – леса, источники, фермы, виноградники, таверны, деревни.

Где музы, где Аполлон, где доблесть античных времен?

Не все, что существует, нам доступно. Многое мы не видим.

Некоторые вещи можно разглядеть только с закрытыми глазами. И да – никак иначе не отделить божественное от повседневного.

Автор: Екатерина Фёдорова

Фотография: Ольга Агеева