Когда роды принимает родная тетя

Татьяна Малафеевская  ведет дневник, в котором рассказывает о себе и своей семье. "Пишу о том, что мне самой было бы интересно прочесть как маме", — говорит Татьяна. И действительно, эти теплые и добрые семейные зарисовки поднимают настроение, напоминают о моментах, которые были в жизни каждой мамы, даже если успели позабыться.

Мне часто рассказывали, что на свет меня принимала тетя Женя. Впоследствии мы с ней очень дружили. Когда я ждала первенца, мне казалось самым естественным на свете, символичным и прекрасным обратиться к ней. Я даже не видела препятствия в том, что тетя работает в Москве, а я живу в Петербурге. Я тогда вообще мало представляла, что такое роды, жила в мире символов и только им придавала значение.

Но для моей тети, у которой за плечами был огромный врачебный опыт, моя беременность стала тяжелейшим испытанием. Для нее это был первый внук. Она воспринимала предстоящее рождение моего сына как личную ответственность, всю беременность страстно волновалась за меня, настояла на том, чтобы перед декретом я взяла отпуск, чтобы много отдыхала и ни о чем не беспокоилась. А у меня и в мыслях не было беспокоиться. Я помню, как читала мужу вслух о родах Кити в «Анне Карениной» и думала только о том, как дивно описаны чувства Левина!

За месяц до назначенного срока я приехала в Москву с ноутбуком, на котором была моя срочная работа с черновиками Достоевского. Тетя пришла в ужас: «Ты совершенно не о том думаешь!». Она поехала в книжный и привезла мне несколько книг о воспитании младенцев. Читала их вместе со мной, смеялась над словами «это ваша последняя ночь, чтобы выспаться» и говорила: «Что-то мне не хочется становиться молодой мамой, лучше уж бабушкой».

Но моя материнская незрелость была непоколебима. И тогда тетя взяла на себя некоторые атрибуты ожидания малыша, которые были мне недоступны. Она выбрала чудесную мягкую пряжу и вязала весь месяц пледик овсяного цвета. А когда мы ждали роды со дня на день, она безудержно прибирала дом, я шутила, что «это у вас, тетя Женя, синдром гнездования!».

Моя тетя заведовала отделением в роддоме. По вечерам в половине десятого ей звонили акушерки и рассказывали о каждой женщине: как идет кормление, какие анализы, кто поступил. Иногда звонили и вызывали ночью. Возвращаясь с работы, она рассказывала мне о родившихся мальчиках и девочках, об их бархатных пяточках, о женщинах, о том, когда получилось «все очень красиво», а когда «было тревожно, но обошлось». Все это для меня тогда было сказочками, хрониками небывалого мира.

Тетя говорила: «Чем меньше женщина думает, тем лучше она рожает. Ты подходишь к родам как отличница, а надо раскрыться душой и телом, как цветок, чтобы дать жизнь!». Мне нравилось, что она говорит о женском предназначении так поэтично, но что это значит, я поняла лишь с рождением второго сына. Вспоминается, как моя бабушка говорила: «Ты, Танька, дурочка, но ничего, я такая же дурочка была, пока у меня Люсенька не родилась» (моя мама — ее второй ребенок).

На 38-й неделе я наконец решила спросить: как мне понять, что роды начинаются, и что делать в этом случае? Тетя воскликнула: «Только не вздумай меня будить с первой схваткой!». Дядя всполошился: «Ты что такое говоришь, сразу, сразу в роддом, на скорой!». Каждый вечер в доме пили вино и поднимали веселые тосты. «За светлые воды!», например.

Постепенно тетя Женя прониклась моим литературным подходом и начала создавать из предстоящих родов какое-то художественное событие. «Давай ты выберешь книжку, и я тебе ее буду читать, пока схватки идут». «Поставим в холодильник в моем кабинете бутылку шампанского! Представляешь, Бобик родится, и все будут праздновать, как у Толстого». Малыша она называла Бобик, по-чеховски. Мы вместе собирали сумку в роддом, заранее выбрали красивое постельное белье, чтобы во всем был праздник. Был июль, и букет розовых пионов мы взяли с собой в такси, когда роды начались.

Правда, когда мы приехали в роддом, акушерки спрашивали, кто тут рожает, потому что я была весела и беззаботна, а на тете Жене не было лица!

...

На следующий день все вдруг переменилось в моей голове. Достоевский, работа, все мои литературные фантазии, — все померкло. В душе поселилась любовь к младенцу. В груди — молоко, в мыслях — сумбур и плаксивость. В коридорах роддома я увидела женщину с большим животом и ноутбуком, которая говорила о работе по телефону, — и заплакала, «не о том она думает».

Автор: Татьяна Малафеевская, филолог, мама двоих мальчишек - Лёвы и Васи (5 лет и 2 годика). Сторонник веселого материнства (когда на него есть силы).

Фотография: Aditya Romansa, Unsplash