«Почему-то взрослые считают себя самыми умными и важными‎»: монологи активистов молодежного экологического движения Fridays For Future

22 апреля в мире отмечается День Земли. Специально к этой дате мы поговорили с четырьмя активистами российского экологического движения Fridays For Future из разных регионов о том, что привело их к экоактивизму, чем именно они занимаются и поддерживают ли родители их активистскую деятельность.

К экологическому движению я присоединилась летом 2019 года, мне было 15 лет. На тот момент я была волонтеркой в Институте «Стрелка» на летней публичной программе и случайно попала на лекцию об образовании в эпоху изменения климата, — в то время я еще ничего не знала о данной проблеме. После лекции меня очень сильно захватила эта тема — я начала изучать материалы про меняющийся климат, сортировать отходы, менять свои привычки.

Я также подписалась на разные экологические сообщества в социальных сетях, и в одном из них увидела репост из группы Fridays For Future (FFF) о предстоящей согласованной акции. Меня тогда очень удивило, что в России вообще есть такое движение, и, я решила сходить на митинг (это было первое подобное мероприятие в моей жизни). Там я познакомилась с замечательными активистами, с некоторыми из которых мы до сих пор общаемся и вместе работаем над разными проектами.

Я для себя выделяю два направления в своей активистской деятельности. Первое — это влияние на политиков и продвижение климатической повестки, а второе — экологическое образование и просвещение окружающих.

Чего бы мне хотелось добиться?

Хотелось бы, чтобы в целом экологическая и, в частности, климатическая повестка стали приоритетными в нашей стране, этим вопросам начали уделять достаточно внимания, чтобы правительство снижало выбросы парниковых газов и образовывало людей.

Сейчас у нас даже в школах особо не обсуждаются экологические проблемы — то есть этот блок по факту есть, но в целом школьная экология — об экосистемах, а не о глобальных экологических проблемах. Об изменении климата, например, я знаю не из школы, а из интернета, а хотелось бы, чтобы люди могли узнавать о таких серьезных вещах в том числе в образовательных учреждениях

Удалось ли нашему движению добиться каких-либо изменений?

Я могу сказать «да», потому что тема климатического кризиса стала освещаться намного больше, и это произошло во многом благодаря FFF. Когда я только начинала свой путь в активизме, всю информацию приходилось искать на английском, а сейчас достойные материалы можно найти и на русском языке.

Я не только занимаюсь активизмом в движении Fridays For Future — пикеты, митинги и посты об изменениях климата в соцсетях лишь часть моей деятельности, я также участвую в некоторых проектах, которые связаны с экопросвещением.

Первый проект — REschools, о раздельном сборе мусора в школах. Мы с командой помогаем ребятам из разных регионов экологизировать свои учебные заведения — например, организовать раздельный сбор отходов и проводить образовательные мероприятия на тему экологии. В нашей программе участвует довольно много школ из разных уголков России, а недавно присоединились и школы из Франции, Мексики, Японии, Армении.

Второй проект — подкаст об изменении климата, который ведет блогерка и экоинженерка Дарья Чекальская. Он называется CO₂-free, и это первый подкаст на данную тематику на русском языке. Я состою в команде этого проекта и помогаю делать работу, которая остается «за кадром».

Как на мою деятельность реагируют окружающие?

Мои родители относятся положительно, хотя, я думаю, изначально они не до конца понимали, какую именно проблему пытается решить климатическое движение. Но в дальнейшем, после наших многочисленных разговоров о ситуации конкретно в России, они даже сами стали больше интересоваться климатическими изменениями.

Как переубедить родителей, которые пока не готовы к тому, чтобы их дети становились активистами?

Мне кажется, для начала важно понять, имеют ли доводы родителей под собой какие-то основания. Если родители не хотят, чтобы их дети ходили на одиночные пикеты, их можно понять, потому что одиночный пикет для подростка — это всегда риски. Но если речь идет о согласованных митингах — то нужно убедительно рассказать о том, что на согласованных митингах очень редко что-то может пойти не так, к тому же митинги на тему экологии, как правило, проходят очень спокойно

/

И, конечно, важно понимать, что экоактивизм — это не только об одиночных пикетах, митингах и массовых акциях, это также о том, что ты делаешь сам, в том числе у себя дома.

Если ты сортируешь отходы, это тоже активизм — то, что может вдохновить окружающих следовать твоему примеру. Также есть кибер-активизм, для которого не нужно ничего, кроме соцсетей: ты можешь выступать в роли рупора, который рассказывает своим друзьям, знакомым и подписчикам об экологических проблемах.

Как реагируют на экоактивизм люди старшего поколения?

Честно говоря, с людьми пожилого возраста я в основном общаюсь либо на каких-то мероприятиях, связанных с темой экологических проблем, и там люди априори хорошо относятся к активизму; либо это прохожие, которые подходят во время пикетов и задают вопросы. Как правило, люди старшего поколения относится к нашей деятельности достаточно спокойно. Негативнее всего на экоактивизм реагируют, как мне кажется, люди среднего возраста.

Безусловно, то, как развивается движение Fridays For Future в России, отличается от того, как это же движение развивается в Европе: у нас гораздо меньше активных участников.

/

Очень многие не понимают, в чем заключается проблема изменения климата, другим вообще не до этого — им бы понять, на что им завтра купить себе еды. Так что я осознаю, из-за чего у нас эко-проблемы отходят на второй план.

Когда началась пандемия и все перешло в онлайн, многие ушли из FFF, потому что им стало тяжело совмещать работу, социализацию и активизм в онлайн-пространстве. После первой волны движение стало постепенно оживать, но практически сразу же началась вторая.

Сейчас, когда ограничений уже гораздо меньше, чем прошлой весной, есть ощущение, что мы начинаем все сначала: заново ищем единомышленников, учимся выстраивать коммуникацию внутри движения. Только в отличие от того, что было раньше, после пандемии стало гораздо сложнее выходить на одиночные пикеты, а организация и согласование массовых акций пока что кажется чем-то практически невозможным.

Экологией я начала заниматься в седьмом классе — ходила в кружок в местном центре дополнительного образования. Мы делали научные работы, выступали на конкурсах, конференциях. Хотя у кружка была научная направленность, именно там я стала узнавать об основных экологических проблемах, стала формировать «экоцентричное» мышление и стала понимать, что планета не в порядке.

Тогда я совсем немного знала об изменении климата. А в начале 10 класса я просто шла домой из школы и случайно наткнулась на довольно известную речь Греты Тунберг «Вы украли мое детство». Я тогда еще не знала, ни кто такая Грета, ни кто такие Fridays For Future, и я не сразу поняла, о чем там вообще была речь. Но все это очень сильно отозвалось в моей душе. Я подписалась на Fridays For Future и стала больше читать и узнавать про климатический кризис. И к концу 10 класса я созрела для активизма.

Как раз начался локдаун, первая волна пандемии, у меня появилось много свободного времени и я решила рассказывать в своем блог-аккаунте о разных экологических проблемах. Там же выложила свой первый плакат, свою онлайн-забастовку. На плакате даже не было видно моего лица, там была мягкая игрушка. Но все равно это был очень важный шаг для меня. И в какой-то момент мне написали ребята из Fridays For Future и предложили вступить в это движение.

Основное направление моего активизма — это именно климатический активизм. Наше движение создано для того, чтобы добиться от правительств конкретных и быстрых действий по решению климатического кризиса, по соблюдению Парижского соглашения по климату. Мы много рассказываем о личном вкладе каждого и вообще стараемся побольше просвещать людей в этой теме, потому что в России климатическая культура на очень низком уровне.

Удалось ли мне уже повлиять на какие-то экологические процессы?

Мне очень сложно об этом судить, потому что я не выходила на одиночные пикеты и не делала ничего громкого или ошеломляющего. Но я вижу, что мои друзья, которые следят за моим активизмом, стали намного серьезнее воспринимать эту тему, стали осознавать экологические проблемы — а это уже первые шаги к тому, чтобы мир стал лучше.

Как на мою деятельность реагировали люди в моем окружении?

Мои родители довольно долго ничего не знали про мой активизм — я им не рассказывала, все скрывала от них девять месяцев, и вот только в марте сначала папа, а потом мама нашли мой аккаунт в Блоге. Они приняли его спокойно, потому что знали, что я давно интересуюсь экологией. Сейчас они подписаны на меня, читают, лайкают. Это не приводит их в какой-то восторг. Но я рада, что они хотя бы не стали меня ругать или запрещать мне этим заниматься.

В моем окружении нет людей старшего поколения, которые знали бы о том, что я климатическая активистка, я никому из старшего поколения об этом не рассказываю, потому что мне кажется, что меня не поймут. Так как в России большинство людей в целом к активизму — любому, в принципе — относятся настороженно, а к климатическому активизму тем более. Об изменении климата на тех каналах, через которые информацию получают пожилые люди, не говорят. Поэтому, конечно, им сложно все это оценивать и понимать.

/

Насчет моих учителей — именно про климатический активизм знает только моя классная руководительница, но она молодая, прогрессивная, она меня поддерживает и тоже читает мой аккаунт и в курсе всего, что я делаю.

А более старшие учителя знают только про мой научный интерес к экологии — что я участвую в конференциях, пишу олимпиады, и к этому они, конечно, относятся положительно, потому что это дает школе какое-то преимущество. Но я не думаю, что они бы положительно оценили и мой активизм, если бы о нем узнали.

Мои родители признают мой экологичный образ жизни, но не хотят вести его сами

Я многое пыталась сделать, начиная с каких-то бытовых мелочей: купила маме шопер и сказала ей, чтобы она брала его вместо пакетов в магазин, что это значительно уменьшит ее личное потребление пластика. Она сказала: «Да, хорошо», но в итоге все равно продолжила покупать пакеты в магазине, потому что ей не в чем выносить мусор, хотя по-моему, это какое-то экобезумство. После этого я купила экомешочки. Я сказала ей: «Можешь покупать большие пакеты, но вместо маленьких используй экомешочки». Но мама воспользовалась ими ровно один раз и также благополучно их забросила.

Сейчас я более-менее приучила родителей собирать пластиковые бутылки, потому что у нас есть контейнер возле дома; собирать чеки, которые я отвожу сама на переработку, и собирать бумагу, потому что в школе раз в полгода собирают макулатуру. И еще крышечки.

/

Но опять же моим родителям нужно постоянно обо всем этом напоминать и говорить: «Подожди, не выбрасывай, у нас же есть переработка». Потому что если не следить, они этого не сделают. От этого, конечно, очень грустно.

Еще я хотела начать сортировать пластик, ну хотя бы самые основные фракции — но в моем районе нет стационарных контейнеров, но раз в месяц приезжает машина раздельного сбора, и туда можно его относить. Время, когда приходит машина, совпадает со временем школьных уроков, поэтому я не могу заниматься этим сама.

Я надеялась, что мама меня поддержит, и просто раз в месяц согласится отвозить этот сортированный мусор к специальной машине, но она сказала, что не будет этим заниматься, поэтому сейчас я пластик не сортирую (кроме бутылок). Но я очень верю, что осенью поступлю в университет, и у меня значительно расширятся возможности для сортировки, потому что появится больше свободного времени, я буду ездить в город, и там, конечно, все будет с этим гораздо проще.

Надежда и оптимизм

Насчет развития FFF в России, мне довольно сложно судить, потому что я попала в движение как раз во время упадка, когда из-за пандемии мы не смогли проводить никакие офлайн-акции и вся наша деятельность перешла в онлайн. До этого в FFF постоянно приходили новые люди, увеличивалось количество человек на забастовках, активисты выходили на одиночные пикеты не только в Москве, но и в других городах России.

Многие участники движения говорят, что локдаун — это сильный упадок для нашего движения. Но я думаю, что несмотря на то, что у нас сейчас своего рода пауза, это даст нам шанс разогреться, и когда мы наконец-таки разберемся с ковидом, будет новый взлет.

Сейчас, конечно, в международном плане российское движение стало намного более известным, мы все больше получаем международной поддержки — как на фоне климатического активизма, так и в целом на фоне нашей политической ситуации. Весь мир смотрит на нас и волнуется, что же с нами будет. Так что я очень оптимистично оцениваю наши перспективы.

Я присоединился к экодвижению и осознанно стал называть себя экоактивистом в 2015 году, когда мне было 12 лет. Произошло это довольно спонтанно. Вообще экологические и социальные проблемы волновали меня с самого детства. Осенью 2015 года я наткнулся вначале на группу Всемирного фонда дикой природы, потом на группу Гринпис в ВКонтакте — мне давно хотелось заниматься чем-то подобным, но, пожалуй, только тогда я начал понимать, какой именно могла бы быть моя деятельность.

Отправной точкой стало мое желание помогать в организации одного из крупнейших экологических проектов в нашем регионе. Поначалу я занимался координированием различных субботников, экологических мероприятий и акций. Мой активизм проходил, скорее, в дистанционном формате — потому что я живу не в самом городе. Я вел колонки для одной местной экологической организации «Душа Города», брал интервью, помогал с технической частью — в общем, использовал все навыки и умения, которые у меня на тот момент были.

«Лучшая благодарность для активиста — это возможность увидеть результаты своих усилий в реальности»

Основное направление моего экологического волонтерства изначально было локальным. После того как тот проект в Омске закрылся, я присоединился к другим местным экологическим активистам. Но со временем я понял, что мне хочется чего-то более значимого, что мне хотелось бы заниматься деятельностью, которая приносит долгосрочный результат. Вообще самая лучшая благодарность для активиста — это возможность увидеть результаты своих усилий в реальности.

Особым своим достижением я считаю запуск в Омске проекта по мобильному приему вторсырья. Этот проект существует до сих пор, пусть уже и без моего участия. Но на начальном этапе я вложил в него довольно много усилий. Кроме того я довольно активно занимался координированием карты RecycleMap в моем городе.

В будущем мне бы хотелось добиться развития движения Fridays For Future в России. Я хочу увидеть конкретные результаты по нашим кампаниям, акциям, петициям; не только в региональном масштабе, но и в общероссийском. Хочется повлиять на климатическую политику в нашей стране и сделать так, чтобы как можно больше людей узнали о климатическом кризисе, обратили внимание на эту проблему.

О стереотипах и реакции окружающих

Родители восприняли мое желание заниматься экологическим активизмом довольно спокойно. Сейчас родители считают, что это действительно мое направление, по которому мне нужно идти дальше в будущем. С поддержкой от одноклассников, друзей и учителей было сложнее.

Вокруг экоактивизма есть много стереотипов, мифов, и зачастую люди не понимают вообще необходимости в активизме как таковом. Опять же я считаю, что виной тому многочисленные стереотипы, которые сильно осели у людей в головах, и с которыми, наверное, надо бороться — но бороться не радикально, а просто аргументированно и спокойно объяснять людям свою точку зрения, указывать на факты.

«Переубеждать» в хорошем смысле мне удавалось многих людей — это и мои сверстники, и люди, с которыми мы встречаемся на каких-то мероприятиях, потому что я бываю на различных тренировочных сборах, часто езжу на Олимпиады по биологии и экологии (в апреле 2021 года Артем стал призером Всероссийской Олимпиады по экологии и может поступать в МГУ без экзаменов — прим. ред.).

Иногда знакомые задают мне вопросы об экологичном образе жизни, о каких-то глобальных проблемах. Поначалу я боялся себя позиционировать как экоактивист, но в последние два года понял, что мне, наоборот, нужно открыто говорить о своей позиции.

Как переубедить родителей, которые думают, что экоактивизм — это опасное занятие?

Конечно, в большинстве случаев ничего опасного в нем нет. Если говорить о выходе на одиночные пикеты, то несовершеннолетним по нашему законодательству проводить их нельзя. Но если говорить об экоактивизме как о помощи локальной группе волонтеров, участии в климатических онлайн-акциях, ведении экологичного образа жизни, то в этом нет ничего опасного, а даже наоборот.

/

Это, во-первых, воспитывает в ребенке личную и социальную ответственность, делает его более социально осознанным. И я могу сказать, что за время своего экологического активизма я расширил свой кругозор, посмотрел на какие-то проблемы с другой стороны и стал намного умнее.

Поэтому я советую разговаривать с родителями спокойно, это должна быть постепенная работа. Люди привыкают к изменениям не сразу, так же и родители привыкают к новым увлечениям ребенка постепенно. Нужно показывать, рассказывать, давать им материалы, которые объяснят им, что экоактивизм — это хорошо, это безопасно и полезно как для самого человека, так и для окружающей среды.

О пандемии и самоизоляции

Кризис, вызванный последствиями коронавируса, повлиял на деятельность многих активистов. Мы не стали исключением. Я замечал снижение активности в чатах в период самоизоляции, упадок сил, отсутствие мотивации что-либо делать — эти состояния иногда наблюдаются и до сих пор. Такие кризисные ситуации нормальны на пути активиста, особенно если ты занимаешься этой деятельностью много лет, и у меня такие периоды тоже были.

Сейчас мы стараемся привлекать к движению новых людей, повышать активность только что вступивших людей, организуем онлайн-мероприятия. Буквально несколько лет назад движение климатических активистов в России вообще не было развито, но благодаря людям, организовавшим Fridays For Future в России и в особенности Аршаку Макичяну, климатическая повестка стала развиваться, ее стали замечать. Поэтому я надеюсь, что у нашего движения впереди большое будущее!

В декабре 2018 года я пришла в экологическое движение «42», мне тогда было 15 лет. Меня позвал друг на премьеру фильма «Грассрутс», где показывается несколько кейсов экологической борьбы в регионах России. Просмотр этого фильма что-то перевернул во мне и я поняла: экоактивизм — это то, что я искала.

Вообще, движение 42 стало для меня неким откровением и спасением. Я не представляла, что в Архангельске может быть объединение, состоящие из таких классных, открытых, понимающих и устремленных людей. В движении меня поддерживали, а я помогала и помогаю ему развиваться. Вскоре, я присоединилась и к Fridays For Future России и стала координировать его деятельность в Архангельске.

В 2021 году мы разделили Экологическое Движение 42 на два движения: Экологическое Движение 42 и Молодежное Движение 42. Теперь это два самостоятельных движения с разными участниками, целями и мероприятиями. На данный момент я — координаторка Молодежного движения 42*.

Мой экоактивизм постепенно переходит с пикетной стадии на экспертную. Сейчас я занимаюсь с новыми активистами и передаю им свой опыт, провожу небольшие мероприятия. Пишу посты и статьи, веду соцсети движения и координирую деятельность всего Молодежного 42. Кроме того, я провожу вместе с экодвижениями-партнерами информационные кампании, пишу письма. Если описать одним словом мою деятельность, то лучше всего подойдет «экопросвещение».

Своей работой я бы хотела добиться популяризации знаний о климатическом кризисе. Меня очень пугает, что до сих пор не все знают об изменении климата. И особенно грустно становится, когда люди не видят взаимосвязи между климатическими изменениями и своей собственной жизнью. Климатический кризис — самая масштабная проблема последних 30 лет и мы должны направить все свои силы на ее решение.

К счастью, нам уже давно удается влиять на происходящие вокруг нас процессы. Например, наше движение активно участвовало в протестах против строительства мусорного полигона на станции Шиес, который признали незаконным и начали рекультивировать. Мы не позволили поставить инсинераторы (установки для сжигания мусора) на островах Архангельска и Архангельской области. Мы помогли сохранить 600 тысяч га нетронутого северного леса. И это лишь часть наших побед за последний год-полтора!

/

Активизм работает даже в России, и это неопровержимый факт. И чем больше нас, тем больше полезностей мы сможем сделать.

Развитие FFF в России в очередной раз доказывает, что наша страна идет по своему особенному пути, даже в активизме. Нам бы хотелось, чтобы за первый год мы выросли до нескольких десятков тысяч участников, но спустя два года нас несколько сотен. Это связанно со многими социальными факторами, но даже это — большой успех. Никогда в России не было такого масштабного децентрализованного молодежного климатического движения.

Как реагировали на мой экоактивизм родственники и знакомые?

С самого начала все реагировали спокойно, а кто-то даже поддерживал. Я не чувствовала давления, не слышала отговорок. А обращая внимание на мой возраст, многие даже удивлялись и хвалили.

А насчет того, удалось ли мне кого-то переубедить за время моего активизма, я не знаю. Я не люблю спорить, потому что ценю каждое знание и мнение, а со взрослыми чаще приходится именно спорить. Почему-то они считают себя самыми умными и важными.