Детство Гагарина: арифметика на патронных гильзах
© Коллаж Кристины Савельевой
История жизни первого космонавта
Шестьдесят лет назад, 12 апреля 1961 Юрий Гагарин полетел в космос. В один день этот человек стал кумиром миллионов, поп-идолом, настоящим супергероем. Не только тот полет, но и вся жизнь Гагарина до сих пор окружена мифами и легендами. Каким было детство первого космонавта или, вернее, каким это детство пыталась сконструировать советская пропаганда? Об этом — в нашем новом материале.
Юрий Гагарин родился 9 марта 1934 года в селе Клушино Смоленской области. По невероятному совпадению, именно в этот день Сергей Королев написал доклад, посвященный проблемам ракетного полета человека в стратосферу. Хотя по другой версии, Юрий появился на свет в Международный женский день, но отец решил, что парня лучше записать на 9 марта, чтобы над ним не подтрунивали в школе.
Знатокам истории Клушино известно по битве Дмитрия Шуйского — армия князя тогда была разгромлена отрядом поляков, и после этого события в XVII веке западная часть Руси была захвачена польскими войсками. Оккупировали эту территорию вообще не раз — вот и несколько детских лет Гагарина пройдут здесь под немцами.
Гагарин был из простой семьи: мать — доярка, а отец — плотник с двумя классами образования церковноприходской школы. Но, как пишет в биографии Гагарина Лев Данилкин, во всем важны нюансы: мать, Анна Тимофеевна, молодость провела в Петербурге, была очень начитанной, и все, кто ее знал, вспоминали, что она была человеком интеллигентным. Юра был третьим ребенком в семье, всего детей было четверо.
Старшая сестра Зоя стала для Юры своего рода нянькой — носила его на кормления маме в колхоз. Причем, по ее воспоминаниям, удобнее всего ей было нести его вверх тормашками. Наверное, это был ее вклад в подготовку брата к покорению космоса.
Кстати, после того как Гагарин уже оторвался от Земли, в иностранной прессе появилось много спекуляций о том, что он был вовсе не из такой простой семьи, а на самом деле принадлежал к потомкам князей Гагариных — но никаких подтверждений этой версии нет, а сами потомки князей давно отмежевались от космонавта-иконы.
Юрий Гагарин в книге мемуаров «Дорога в космос» с большим теплом вспоминает свой дом, свое родное село — запах теплых стружек у папиного станка, яблоневые деревья в цвету, коров на поле, игры в лапту и горелки на лугу, ночевки на сеновале.
В начале книги есть такой фрагмент: дети вечером смотрят на звезды и спрашивают дядю, живут ли на других планетах люди, а тот отвечает: «Кто его знает… Но думаю, жизнь на звездах есть… Не может быть, чтобы из миллионов планет посчастливилось одной Земле…».
Хотя нужно сказать, что в этих мемуарах, как бы они ни были отредактированы до канонического эпоса о положительном советском герое, в общем-то нет попытки по-особому мифологизировать раннее детство Гагарина. Скорее наоборот, выходит, что детство это было самым обычным детством сельского ребенка.
А потом началась война
Из Клушина на колхозном грузовике с фанерными чемоданчиками уехали новобранцы — трактористы, комбайнеры, животноводы. Все в одночасье поменялось. Только отца на фронт так и не забрали из-за того, что он сильно хромал.
В первую военную осень Юра Гагарин должен был пойти в школу. Не успели дети выучить буквы алфавита, как в октябре школьная жизнь остановилась. Семья Гагариных только засобиралась в эвакуацию, как село оккупировали немцы. Родительский дом и все их небольшое хозяйство отобрали, а семье мальчика пришлось ютиться в выкопанной землянке.
Ночами спали плохо, прислушивались: не гремят ли поблизости советские пушки, не гудят ли моторы фашистских самолетов.
Чуть легче пережить оккупацию помогло то, что отца Юрия немцы поставили работать на мельнице, и ему иногда удавалось принести домой муку (насколько сильно отец Гагарина вообще сотрудничал с оккупантами — еще одна семейная гагаринская история, покрытая тайной).
В самом доме Гагариных поселился баварец Альберт по прозвищу Черт — он занимался зарядкой аккумуляторов для автомашин. Младший брат Юры, Боря, как-то подошел из любопытства посмотреть, что делает Альберт, а тот схватил его за шарфик и подвесил на яблоневый сук. Спасти ребенка удалось чудом — Альберта кто-то окликнул, и мать смогла снять сына с дерева. По трагическому стечению обстоятельств именно через повешение Борис сведет счеты с жизнью тридцать лет спустя.
Все сельские мальчишки потихоньку пытались вредить немцам — разбрасывали по дороге острые гвозди и битые бутылки, запихивали в выхлопные трубы немецких машин тряпки и мусор.
Советская пропаганда вообще пыталась навязать такую точку зрения, что Гагарин решил стать летчиком, чтобы отомстить фашистам — в приторных рассказах Юрия Нагибина и в фильме «Так начиналась легенда» большой акцент был сделан на таком эпизоде: маленький Юра увидел, как над родным селом был подбит наш самолет (Нагибин настолько беллетризирует этот сюжет, что даже отправляет Юру с запиской от сбитого летчика к сельскому председателю, но по многочисленным свидетельствам очевидцев, это вымышленная история).
Племянница Гагарина в фильме «Редакции» вспоминает, что ее бабушка (то есть мама Юрия), рассказывала, что не все немецкие оккупанты были исчадием ада: один из них был настолько расположен к ее детям, что дарил им шоколадки и даже обнял их перед тем, как его перебросили на линию фронта — в Германии у него остались четверо родных детей, которых он больше не надеялся увидеть живыми.
Линия фронта с каждым днем приближалась к Клушину — это чувствовалось по гулу артиллерийской стрельбы. Жили в огне и дыму. Эсэсовцы угнали старшего семнадцатилетнего брата Валентина и пятнадцатилетнюю сестру Зою Гагариных в Германию на принудительные работы (впоследствии, когда Юрий уже стал космонавтом, эту «предательскую» линию в семейной истории отредактировали — поэтому и в официальных мемуарах Гагарина написано, что Зое и Валентину удалось бежать от немцев и вернуться на фронт, хотя на самом деле освободиться им удалось уже после окончания войны).
Через какое-то время, в землянку Гагариных пришли ночевать разведчики. На следующий день немцы, предварительно заминировав дорогу, покинули Клушино. На фронт ушел и отец Гагарина. Правда, из-за язвы желудка он довольно быстро попал в военный госпиталь в расположенном поблизости Гжатске, где стал служить плотником. Юра по сути остался в семье за главного.
После двухлетнего перерыва я снова отправился в школу. На четыре класса у нас была одна учительница — Ксения Герасимовна Филиппова. Учились в одной комнате сразу первый и третий классы. А когда кончались наши уроки, нас сменяли второй и четвертый классы. Не было ни чернил, ни карандашей, ни тетрадок. Классную доску разыскали, а вот мела не нашли.
Писать учились на старых газетах. Если удавалось раздобыть оберточную бумагу или кусок старых обоев, то все радовались. На уроках арифметики складывали теперь не палочки, а патронные гильзы. У нас, мальчишек, все карманы были набиты ими.
Юрий Гагарин в своих мемуарах
Географию изучали по старенькой карте Европы: после уроков на ней переставляли красные флажки, отмечавшие победоносное шествие советских войск. Вот наши солдаты освободили Бухарест, Софию, Белград, а вот они в Австрии.
Учебников не хватало, и многие мальчики учились читать по «Боевому уставу пехоты», забытому солдатами в сельсовете.
Все ждали только одного — окончания этой бесконечной войны. И вот в один день мать прибежала с работы домой и закричала:
— Гитлеру капут, наши войска взяли Берлин!
Новая жизнь в Гжатске
После окончания войны, в конце 1945 года семья переехала из Клушина в город Гжатск, где отец Юрия работал теперь уже на восстановлении разрушенных домов. Вначале Гагарины жили в «мазанке», а потом отец разобрал деревянный дом из Клушина по бревнам и собрал его заново в городе (дом этот сохранился до сих пор, сейчас здесь находится мемориальный музей, а обстановку восстановили на 1949 год). Детям снова пришлось сменить и школу.
Больше всего из школьных предметов — во всяком случае по официальной советской трактовке — Юру завораживала физика, хотя он по всем предметам неплохо успевал. Лев Михайлович, учитель физики, показывал школьникам опыты, похожие на колдовство. Наливал в бутылку воду, выносил на мороз — и бутылка разрывалась, как граната. От него дети узнали, как упавшее яблоко помогло Ньютону открыть закон всемирного тяготения.
Тогда я, конечно, и не мог подозревать, что мне придется вступить в борьбу с природой и, преодолевая силы этого закона, оторваться от земли, но смутные предчувствия, ожидания чего-то значительного уже тогда зарождались во мне.
Юрий Гагарин в автобиографии
Вскоре в школе появился технический кружок, который вел все тот же Лев Михайлович: его ученики даже сделали однажды летающую модель самолета, а учитель в шутку пообещал, что все они когда-нибудь станут летчиками. Увлечение авиацией не было какой-то уникальной приметой именно Гагарина — о карьере летчика тогда мечтал каждый.
В этот же период с будущим космонавтом произошло много веселых, захватывающих историй — во всяком случае, если верить его приятелю Льву Толкалину и книге «Наш одноклассник Юрий Гагарин». Как-то раз ребята нашли «ничью» цистерну с водкой и так сильно напробовались, что уехали в соседнюю деревню за орехами.
А в другой раз четырнадцатилетний Юра с компанией ровесников поехал в Москву зайцами на выставку трофейного вооружения, по дороге их пытались ограбить «блатные», но Гагарин пригрозил им кухонным тесаком.
Толкалин постоянно подчеркивает, каким хорошим другом был Юра, как он мог завести всю команду, и, как пишет Данилкин, «даже если это не он первым натыкается на станции на цистерну со спиртом — именно он, Гагарин, кричит: „Давайте посуду!“». А может быть, такой заводной молодой парень, похожий на Тома Сойера, — это тоже миф? Встретившись с Толкалиным, Данилкин смог спросить его и о том, видел ли он когда-то Гагарина плачущим. То ответил «да»: когда куртку украли и когда любимая команда проигрывала.
В Москву, в Москву, в Саратов
В 1949 году, окончив шесть классов, Гагарин стал задумываться о том, чтобы уехать из Гжатска — ему очень хотелось в Москву. Возможность остановиться в столице была: брат отца мог приютить подростка у себя. Поначалу Гагарин собирался учиться на токаря или в крайнем случае на слесаря. Но ни на ту, ни на другую специальность, не брали с шестилетним школьным образованием.
В итоге пришлось пойти на литейщика в люберецкое проф-тех училище, где как раз был недобор. Пытаясь наверстать упущенное во время войны (фактически Гагарин потерял два школьных года и был «переростком»), он невероятно хотел учиться — мечтал поступить в институт, стать инженером. Поэтому пошел учиться не только прикладному ремеслу, но и в вечернюю люберецкую школу.
Хотя нужно сказать, что планы у Гагарина были в этот момент довольно сумбурные: была даже идея отучиться на физкультурника (он, кстати, несмотря на небольшой рост, очень неплохо играл в баскетбол и стал капитаном сборной техникума).
В итоге он решил поступать все-таки в Саратовский индустриальных техникум по литейной специальности. В здании столовой этого техникума, кстати, впоследствии откроют первый народный музей Юрия Гагарина в Советском Союзе.
В техникуме был свой кружок по физике, участники которого выступали с докладами. Были доклады о законах Ньютона, о механике, о достижениях в электричестве. Гагарину вначале поручили сделать сообщение о работе русского ученого Лебедева о световом давлении. Доклад получился интересным, и Гагарину дали новую тему — «К. Э. Циолковский и его учение о ракетных двигателях и межпланетных путешествиях».
Циолковский перевернул мне всю душу. Это было посильнее и Жюля Верна, и Герберта Уэллса, и других научных фантастов. Все сказанное ученым подтверждалось наукой и его собственными опытами.
К. Э. Циолковский писал, что за эрой самолетов винтовых придет эра самолетов реактивных. И они уже летали в нашем небе. К. Э. Циолковский писал о ракетах, и они уже бороздили стратосферу. Словом, все предвиденное гением К. Э. Циолковского сбывалось. Должна была свершиться и его мечта о полете человека в космические просторы.
Свой доклад я закончил словами Константина Эдуардовича: «Человечество не останется вечно на Земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство».
Все члены нашего кружка были поражены силой и глубиной мысли ученого. На эту фразу, похожую на формулу, обращал мое внимание еще Лев Михайлович Беспалов в гжатской средней школе. Но тогда я не понимал ее значения так, как понял теперь.
И может быть, именно с этого дня у меня появилась новая болезнь, которой нет названия в медицине, — неудержимая тяга в космос. Чувство это было неясное, неосознанное, но оно уже жило во мне, тревожило, не давало покоя.
Кажется, ничего другого теперь не оставалось, как найти в Саратове аэроклуб. Об этом клубе слагались легенды — невероятная удача, туда готовы были принять четверокурскников техникума!
В общем, Гагарин с друзьями отправились подавать заявления на прием, им повезло, их взяли.
Вначале в аэроклубе, правда, оказалось очень скучно: нужно было изучать теорию полета, знакомство с устройством самолета и авиационного двигателя. А когда же можно будет наконец летать? Дорога на аэродром оказалась длинной.
Когда читаешь книгу воспоминаний Гагарина сегодня, фрагмент про аэроклуб действительно вызывает трепет, даже несмотря на то, что ты прекрасно понимаешь, через какую редактуру была прокручена вся книга. В наше время дети летают на самолетах чуть ли не с младенчества, а когда Гагарин готовился к своему первому учебному полету, он ни разу в жизни даже не был пассажиром воздушного судна.
А вдруг забоюсь, закружится голова или станет тошнить? Ведь старшие товарищи рассказывали всякое о полетах….
Ты только не зазнавайся, сынок
Прежде чем начинать учебные полеты, нужно было совершить хотя бы один прыжок с парашютом.
Оттолкнулся я от шершавого борта самолета, как учили, и ринулся вниз, словно в пропасть. Дернул за кольцо. А парашют не открывается. Хочу крикнуть и не могу: воздух дыхание забивает. И рука тут невольно потянулась к кольцу запасного парашюта. Где же оно? Где? И вдруг сильный рывок. И тишина.
Я плавно раскачиваюсь в небе под белым куполом основного парашюта. Он раскрылся, конечно, вовремя — это я уж слишком рано подумал о запасном. Так авиация преподала мне первый урок: находясь в воздухе, не сомневайся в технике, не принимай скоропалительных решений.
После прыжка с парашютом инструктор Мартьянов был готов взять с собой Гагарина полетать на «Яке». Хотя Мартьянов дал ученику задание определять высоту полета, у Гагарина настолько захватило дух, что он совершенно не понял, что к чему — Земля показалась ему с высоты невероятно прекрасной.
Этот полет наполнил меня гордостью, придал смысл всей моей жизни. Я готов летать хоть круглые сутки.
Когда в 1955 году Гагарин совершил свой первый самостоятельный полет на самолете, на аэродроме в этот момент находился фотокорреспондент местной саратовской газеты, которому нужно было сделать кадр ко дню ВОВ. Скорее всего, это была случайность. Он запечатлел Гагарина с поднятой рукой, и этот кадр потом напечатали в газете — почти что знаменитое «Поехали!».
Гагарин отправил эту фотографию матери, а она написала ему в ответ: «Рада за тебя, сынок, мы гордимся, но смотри, не зазнавайся!».
До полета в космос оставалось шесть лет.
P.S.
О биографии Гагарина написано немало книг, и мы очень ждем, что в какой-то момент появятся произведения специально для детей и подростков, рассказывающих историю первого космонавта в современной оптике. Чтобы помимо сахарного советского фильма «Так начиналась легенда» появились бы другие киноленты — на основе которых мы бы могли приблизиться к пониманию характера Юрия Гагарина — живого человека, а не только космонавта-легенды.
