Книга выходит на русском языке в издательстве «Бомбора»
Тема травли — одна из самых сложных, болезненных и важных в дискуссии о подростках. С каждым годом ее обсуждают все активнее и громче: о буллинге пишут статьи, снимают документальные фильмы, делают полезные проекты, а теперь еще и пишут книги. Марике Нийкамп написала книгу «54 минуты. У всех есть причины бояться мальчика с ружьем», которая пытается ответить на вопросы: откуда берутся изгои, к чему может привести буллинг и почему подростки направляют оружие против своих одноклассников?
Отем и Тайлер потеряли мать в страшной автокатастрофе. Их отец топит горе в алкоголе, дети предоставлены сами себе и справляются с потерей, как могут. Отем с головой ушла в балет: мама была известной танцовщицей и мечтала, что дочь пойдет по ее стопам. А Тайлер, наоборот, замкнулся в своем горе и презрении к миру. Точкой невозврата для него стало отчисление из школы. Он вернулся, чтобы отомстить всем, кто хоть как то его обидел. В запертом актовом зале Тайлер с оружием в руках против всей школы. Он хочет наказать этот мир. И особенно свою сестру.
Young-adult роман «54 минуты» стал очень популярным на Западе, а теперь выходит и на русском языке. Выпускает его издательство «Бомбора», предисловие к книге написала психолог благотворительного фонда помощи детям-сиротам «Здесь и сейчас» Елена Кандыбина. С разрешения издательства CJ публикует отрывок из романа.
Слова Аши тронули мне душу. Сильв не понимает, что танцы — это больше чем мечта, больше чем карьера, — это мое сердце. Аша это понимает. Хотелось бы мне узнать о ней больше, о ее музыке.
Прежде чем я успеваю спросить, мы оказываемся в проходе. Меня окружают другие ученики. С каждым шагом давка все сильнее. В меня вдавливаются рюкзаки, меня толкают плечом. Я не понимаю, почему никто не выходит из аудитории. Здесь слишком много народу.
Пальцы мои сжимаются вокруг шармов на браслете — серебряная балетная туфелька и венецианская маска ручной работы, которую мама когда-то привезла из Италии. Зеленая эмаль на маске поблекла, и кромки поцарапались, но знакомые формы успокаивают и помогают вернуть равновесие.
Все преходяще.
Аша пожимает плечами и улыбается.
— Удачи на пробах, — говорит она и ввинчивается в толпу.
И уходит.
В конце концов, все уходят.
Я делаю шаг назад и жду, когда толпа пройдет мимо.
Здесь у меня нет друзей, кроме Сильв, нет семьи, кроме брата, который исчез, и отца, который меня презирает. Только танцы помогают мне жить. Они освободят меня. И я не позволю никому встать у меня на пути.
Перед нами трек. После очередного круга настроение у Криса улучшается. Он всегда это умел — сбрасывать свои тревоги, как зимнее пальто.
— Пора бежать. Повеселимся, Сардж?
— Командир! — хмыкаю я.
Он подмигивает и делает стремительный рывок, словно только что не пробежал целую милю. А мне остается лишь смотреть ему в спину. Ну, конечно, он же стайер, так что еще и половины своей нормы не пробежал. Но он лишь подчеркнул, как до смешного медленно сегодня бегаю я.
Все изменится прямо сейчас.
Пробегая мимо тренера, я легонько киваю ему, и он нажимает кнопку на секундомере. Я прибавляю темп. Эту стратегию мы выработали в прошлом сезоне — тренировки строили так, чтобы я могла поддерживать стабильный темп на бо́льшем этапе гонки и сохранять силы для финального спринта.
Все вокруг меня исчезает. Исчезают мысли о Мэтте и Трейси. Жгучая боль в икрах. Мучительное беспокойство из-за необходимости проводить тренировки молодых офицеров.
Исчезает все, кроме каденции моих ступней и холодного ветра на щеках.
Когда бегу, я наконец-то обретаю способность дышать.
Я пересекаю финишную черту и оглядываюсь, чтобы увидеть ухмылку тренера.
Трибуны вокруг трека тонут в белой дымке. На ступеньках у финишной черты кто-то нацарапал на дереве: «Мы творим историю».
Губы расплываются в улыбке. Эти три слова — вклад тренера Линдта в девиз нашей школы. Его воскресное мотивационное выступление. И это работает, потому что мы уже сотворили историю и будем выступать в чемпионате штата седьмой год подряд.
Это моя команда. Я принадлежу ей.
Здесь и сейчас мы едины.
Документы ничего не прояснили. Я сую папку обратно и захлопываю ящик. Все бесполезно.
Смешно. Просто глупо. Тайлера восстановили, и сестра моя в ужасе, но я не знаю почему. И я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы ей стало легче.
— Может, пропустим и остальные уроки? — Фарид стоит, прислонившись к двери. Нога его направлена к креслу для посетителей. Уголком своей папки он стряхивает пушинку с лица. — Ненавижу понедельники.
Я из брата-защитника снова превращаюсь в самого печально известного ученика старшей школы Оппортьюнити. Эта роль налезает как разношенная перчатка.
— Мы все такие, приятель. Понедельники хуже всего.
Но как же мой имидж крутого парня? Если я не буду страдать вместе с вами, это погубит мою репутацию.
— Да брось, признай честно. Ты просто боишься, что Трентон нажалуется твоему деду. Да что он может сделать? Отшлепать тебя за прогулы? Ты же знаешь, старику нет дела.
Я потягиваюсь:
— Полагаю, да.
На самом деле я боюсь. Когда появился Фарид, я был любимым плохим парнем Оппортьюнити. Никто этого не говорил, но я полагал, что все просто ослеплены моим блеском.
В этом году сомнительную честь мы разделили с Фаридом, и только он знает, как я топчусь на границе. День без наказания — день без солнечного света. Или без радуги. Или без котят и всего такого. Но я делаю уроки.
Я получаю потрясающе хорошие оценки. Мы с директором Трентон пришли к соглашению: я не нарушаю правил чрезмерно и не пропускаю уроки. Меня не ловят на проделках — например, на проникновении в школьный архив — даже ради моей сестры, хотя она стоит любого риска. Я веду себя прилично, и Трентон не звонит деду.
Нет, я не боюсь его гнева или разочарования. Я уже на целую голову выше его, и он меня больше не пугает.
Я боюсь, что он скажет Мама́. А я не хочу, чтобы она помнила меня таким.
Я сжимаю ладонь Отем, возвращаясь на место и пытаясь рассмотреть, что происходит у двери. Отем ненавидит, когда мы касаемся друг друга на людях, но в последние месяцы только она удерживает меня на плаву. Она так мечтает покинуть Оппортьюнити! А когда она уедет, сердце мое разорвется.
Хотелось бы мне тоже уехать. Хотелось бы мне остаться.
Ученики вокруг меня не движутся. Шум постепенно стихает. Что-то не так. Что происходит? Нас заперли! Двери заперты. Одна из девушек-чирлидеров ворчит, что сейчас не время для шуток. Чуть в стороне от нее нервно смеется девочка-новичок. В конце каждого прохода ученики толпятся у двойных дверей, всегда распахнутых, а сейчас закрытых. Мы заперты.
Звонит звонок.
Двери слева от меня открываются. В люминесцентном свете коридора видна одинокая фигура. На мгновение кажется, что это мой брат-близнец. И все это — очередной способ доказать, что он самый не интересующийся и самый интересный ученик Оппортьюнити. Он устроил
очередной розыгрыш — запер нас всех. Когда-то я тоже заперла его. Один раз.
Но из-под черной вязаной шапочки выбиваются светлые пряди. Странно, что я замечаю первыми именно их — непокорные светлые волосы, обрамляющие слишком знакомое лицо. И с ним приходят воспоминания. Злобная усмешка. Волчий взгляд. Нервный шепот вокруг — возможно, порождение моей фантазии. Не сейчас. Не сегодня.
Нет, пожалуйста.
Мне хватает секунды, чтобы узнать его поднятую руку.
Наверху все замирают. Взгляды устремляются к тени в дверном проеме. Я слышу слово «оружие». Оно прокатывается вокруг меня, и все замирают в молчании. Я не ощущаю ни паники, ни шока. Только чувство поражения.
Вот и все.
— Директор Трентон, у меня есть вопрос.
Фигура наставляет оружие на нее, палец лежит на курке.
Выстрел.