Ценны без оценки. Письмо главреда

На днях моя сестра — она учится на предпоследнем курсе медицинской академии (той самой, кстати, что окончил Сергей Бутрий) — закрыла сессию. Последний экзамен она сдала на четверку и осталась недовольна — в переписке со мной отметила, что знала и ответила лучше.

Кому не знакомо это чувство? Думаю, все мы, — те, кто прошел через систему школьных и университетских оценок, оказывались в ситуации, когда оценку нам ставили несправедливо.

В детстве я занималась гимнастикой в школе олимпийского резерва. Да и вообще — я была очень спортивным, атлетичным и шустрым ребенком. Помогло ли мне это получить отличную отметку по физкультуре в аттестат? Ха, как бы не так! У меня была учительница по физре, которой я просто не нравилась — не нравилось ей во мне буквально все, от моей активной жизненной позиции до того факта, что я была ранним ребенком в своей семье.

Наверное, с тех самых пор я держу в своей голове мысль о том, что оценки — сначала школьные, потом университетские, а потом — и просто человеческие — говорят обо мне так же мало, как фотка в моем паспорте или мое имя. Конечно, система оценок вроде как создана для того, чтобы помогать ребенку ориентироваться в том, насколько хорошо он справляется с изучаемыми дисциплинами, насколько хорошо усваивает правила и информацию, насколько быстро может применить ее на практике.

Сравнивают с другими и не пускают в туалет: 17 токсичных учительских стратегий

Но в реальности это далеко не так — ровно потому, что оценки ребенку ставит человек. Со своими представлениями о прекрасном, особенностями преподавания и подходом к реальности. Все это влияет не только на то, как он оценивает ребенка, но и на то, как воспринимает его сам ребенок.

Вспомните учителей, которых вы боялись, которые внушали вам неподдельный ужас — разве вы хорошо знали их предметы? Но разве это говорит о том, что вы были на это не способны? Что вы на самом деле плохо понимали химию, историю или алгебру? Ведь нет!

Однако и сегодня все мы привязаны к оценкам, к этим цифрам, которые говорят о нас не больше, чем наши фотки в паспортах. Но мы настолько привыкли жить в этих рамках, что нам страшно представить, что будет, если не клеймить человека «троечником» за то, что его преподаватель просто не смог — и этому могут быть вполне объективные причины — объяснить ему какие-то не самые сложные вещи.

Учеба убивает: колонка о том, как хорошие оценки превращаются в смысл жизни

Мы продолжаем оценивать себя и тогда, когда становимся взрослыми. Не знаю, как вы, а я очень долгое время после выпуска из школы измеряла моральность и правильность тех или иных своих решений линейкой своей учительницы по математике. Да, вот до такого невроза она меня довела!

К чему я это все? К тому, что лично мне (и теперь, видимо, иногда и моей сестре), не хватало уверенности в том, что с любой оценкой я ценна и нужна. Что я могу не бояться сказать, что облажалась на контроше (помните все эти вздохи, проносившиеся тревожной волной по классу: «Блин, мама меня убьет!»), что у меня тройбан, несмотря на то, что у всех остальных четверки или что все правда написали плохо — и я тоже. И нет, это не значит, что прыгну с крыши, если все остальные тоже прыгнут! Господи, сколько нервов, сколько отношений испорчено из-за оценок!

Мне кажется, одна из наших глобальных родительских задач если и не разрушить институт оценок, то хотя бы дать своим детям понимание того, что мы на их стороне, даже если все их тетради исполосованы красным, а в четверти выходит тройка. Или восемь троек. Очень-очень часто эти красные линии будоражат наши собственные старые раны и заставляют нас ругать ребенка, хотя в глубине души мы прекрасно понимаем, в чем тут дело. И почти всегда они говорят скорее об учителе, чем об ученике.

К черту оценки, обнимите детей.

Главред Cj

Лена Аверьянова