«Бедность — это неспособность спасти своих детей в тех случаях, когда наличие денег у матери могло бы это сделать»

Тема прав женщин становится одной из самых актуальных в повестке — и это правильно. Мы всеми силами поддерживаем женщин и стараемся привлекать внимание к проблемам, с которыми они сталкиваются. И здорово, что в этом нам помогают в том числе и издательства, выпускающие книги о равноправии и борьбе женщин за справедливое отношение к себе.

В 2016 году во время поездки в Европу я специально посетила Швецию, чтобы попрощаться с одним из своих героев.

Ганс Рослинг умер в 2017 году, он был первопроходцем в области международного здравоохранения. Ганс прославился тем, что доносил до экспертов факты, о которых те должны были знать и без его помощи, но не знали. Также он известен своими незабываемыми выступлениями на TED Talks, которые набирали более 25 миллионов просмотров, и эта цифра продолжает расти.

Популярность ему принесла книга Factfulness («Фактологичность»), которая была написана в соавторстве с сыном и невесткой, о том, что мир на самом деле лучше, чем мы о нем думаем. Кроме того, они создали фонд Gapminder, под эгидой которого была проделана оригинальная работа над данными и графикой, позволившая людям увидеть мир таким, какой он есть.

Лично для меня Ганс был мудрым наставником, чьи истории помогли мне взглянуть на бедность глазами бедных.

Я хочу рассказать вам историю, которой он поделился со мной. Эта история помогла мне увидеть влияние условий крайней нищеты на то, как расширение прав и возможностей женщин помогает ее искоренить.

Но все же я должна предупредить вас, что Ганс Рослинг был восхищен мной меньше, чем я им, по крайней мере в самом начале. В 2007 году, еще до того как мы познакомились, он пришел на мероприятие, на котором я собиралась выступить. Позже он поведал, что был настроен скептически. Он думал: «Американские миллиардеры все испортят своими деньгами!» (И он не зря волновался. Подробнее об этом я расскажу позже.)

По его словам, я покорила его тем, что в своих речах говорила не о том, как я сидела у себя в офисе в Сиэтле, читала информацию и разрабатывала различные теории, а попыталась поделиться тем, что узнала от акушерок, медсестер и матерей, с которыми познакомилась во время поездок в Африку и Южную Азию.

Я рассказывала реальные истории о женщинах, занятых в сельском хозяйстве, которые прямиком с полей шли несколько миль до поликлиники, долго ждали в очереди в жаркую погоду и в конце концов узнавали, что необходимых им контрацептивов нет в наличии. Я рассказывала об акушерках, которые жаловались на низкую зарплату, низкокачественное обучение и отсутствие машин скорой помощи.

Я намеренно старалась относиться к каждому визиту без капли предвзятости. Мной двигало любопытство и желание учиться.

В этом мы с Гансом оказались похожи с той разницей, что он начал гораздо раньше меня и с большей интенсивностью.

В молодости Ганс и его жена Агнета, которая тоже была выдающимся медицинским работником, переехали в Мозамбик. Ганс занялся врачебной практикой в бедном регионе вдали от столицы. Он был одним из двух врачей, которые несли ответственность за 300 тысяч человек. Ганс считал всех людей в округе своими пациентами, даже если он никогда в жизни их не видел, а он их обычно и не видел.

В его округе принимали около 15 тысяч родов в год, при этом более 3000 детей умирали.

Каждый день на его территории умирало около десяти детей. Ганс лечил диарею, малярию, холеру, пневмонию и принимал проблемные роды. Когда на 300 тысяч человек есть всего лишь два врача, приходится лечить все.

Этот опыт сформировал его самого и то, чему он меня впоследствии научил. С тех пор как мы познакомились, не было случая, чтобы, появляясь на одном и том же мероприятии, мы не находили времени друг для друга, пусть даже это были несколько минут в коридоре в промежутке между сессиями. Во время наших встреч, и длительных, и коротких, он становился моим учителем. Ганс не только рассказал мне о крайней нищете, но и помог оглянуться назад и понять то, что я успела повидать.

— Крайняя нищета порождает болезни, — сказал он. — Вот в чем самое зло. Из-за нее началась эпидемия лихорадки Эбола. Из-за нее радикальная исламистская организация «Боко Харам» похищает девочек.

Мне потребовалось много времени, чтобы разобраться в том, что знал он, даже несмотря на то, что у меня была возможность всему научиться от него самого.

В настоящее время почти 750 миллионов человек живут в условиях крайней нищеты по сравнению с 1,85 миллиарда человек в 1990 году. По данным директивных органов, людям, живущим в условиях крайней нищеты, приходится обходиться суммой, эквивалентной 1,9 доллара в сутки. Но эти цифры не отражают всей полноты их отчаянного положения.

На самом деле крайняя нищета означает, что, сколько бы ты ни работал, ты в ловушке. Ты не видишь выхода. Твои усилия едва ли имеют значение. Тебя оставили позади те, кто мог бы тебе посодействовать. Вот что Ганс помог мне понять.

В течение всей нашей дружбы он всегда говорил:

— Мелинда, ты должна быть рядом с людьми на самых задворках общества.

Вместе мы пытались увидеть жизнь глазами людей, которым надеялись помочь. Я рассказала ему о своей первой поездке от имени фонда и о том, с каким уважением я покидала встретившихся мне людей, потому что знала, что не выдержала бы их образа жизни.

Я посещала трущобы большого города, и меня потрясло не то, что маленькие дети подходили к машине и просили милостыню. Я ожидала увидеть подобное. Меня потрясло то, что маленькие дети были предоставлены самим себе. Не знаю, почему меня это удивило, ведь это очевидное следствие того, что у бедных матерей нет выбора: чтобы выжить, надо устроиться на работу. Но с кем они оставляют своих отпрысков?

Я видела, как дети гуляют с младенцами. Я видела, как пятилетний ребенок бегает с друзьями по улице, таская на себе крошечного малыша. Я видела, как дети играли вблизи электрических проводов на крыше, бегали рядом с канализацией на краю улицы или возле кастрюль с кипящей водой, в которых уличные торговцы готовили еду. Опасность была частью их повседневности, частью их реальности.

Ситуацию не мог изменить и более правильный выбор со стороны матери, потому что более правильного выбора не существовало.

Матерям нужно было работать, и они делали все возможное, чтобы в сложившейся ситуации заботиться о своих детях.

Я так сильно зауважала их способность продолжать делать то, что они должны делать, чтобы прокормить своих детей! Я много раз обсуждала с Гансом увиденное, и, думаю, это побудило его рассказать мне о том, что видел он. История, которой Ганс поделился со мной за несколько месяцев до своей смерти, по его мнению, лучше всего отражает суть бедности.

Когда в начале 80-х годов XX века Ганс работал врачом в Мозамбике, в его округе разразилась эпидемия холеры. Каждый день он вместе с небольшой группой сотрудников объезжал окрестности на джипе службы здравоохранения в поисках зараженных людей, чтобы не ждать, пока они сами к нему придут.

Однажды на закате они въехали в отдаленную деревню. В ней было около пятидесяти домов, все были построены из блоков, слепленных из грязи. Местные жители возделывали маниоковые поля и выращивали кешью, но у них не было ослов, коров или лошадей — никакого транспорта, с помощью которого они могли бы доставить свою продукцию на рынок.

Когда приехала команда Ганса, толпа заглянула в окна его джипа и начала повторять: «Doutor Comprido, Doutor Comprido», что в переводе с португальского означает «доктор Высокий, доктор Высокий». Именно так они называли Ганса: не доктор Рослинг или доктор Ганс, а просто доктор Высокий. Большинство жителей деревни никогда раньше его не видели, но все что-то слышали о нем. Теперь доктор Высокий приехал к ним в деревню.

Выходя из машины, он спросил деревенских вождей:

— Fala português? (Вы говорите по-португальски?)

— Poco, poco, — ответили они. (Немного.) — Bem vindo, Doutor Comprido. (Добро пожаловать, доктор Высокий.)

Тогда Ганс спросил:

— Откуда вы меня знаете?

— О, вас очень хорошо знают в этой деревне.

— Но я никогда здесь раньше не был.

— Нет, вы здесь никогда не были. Вот почему мы так рады, что вы приехали. Мы очень счастливы.

Другие вторили:

— Приветствовать вас, приветствовать вас, доктор Высокий!

Все больше и больше людей потихоньку присоединялись к толпе. Вскоре вокруг собралось человек пятьдесят, они улыбались и смотрели на доктора Высокого.

— Но из этой деревни очень немногие люди приходят ко мне в больницу, — сказал Ганс.

— Мы очень редко ходим в больницу.

— Так откуда же вы меня знаете?

— О, вас все уважают. Вас очень сильно уважают.

— Меня уважают? Но я никогда раньше здесь не был.

— Нет, вы здесь никогда не были. И да, очень немногие ходят к вам в больницу, но одна женщина приходила, и вы ее лечили. Поэтому вас очень уважают.

— А! Жительница этой деревни?

— Да, одна из наших женщин.

— Зачем она приходила?

— Проблема с родами.

— Значит, она приходила за лечением?

— Да, и вас так уважают, потому что вы лечили ее.

Ганс почувствовал некоторую гордость и спросил:

— Могу ли я ее увидеть?

— Нет, — хором ответили присутствующие.

— Нет, вы не сможете ее увидеть.

— Почему? Где она?

— Она мертва.

— О, мне очень жаль. Она умерла?

— Да, она умерла после того, как вы ее лечили.

— Вы сказали, что у этой женщины были проблемы с родами?

— Да.

— А кто отвез ее в больницу?

— Ее братья.

— И она приехала в больницу?

— Да.

— И я лечил ее?

— Да.

— А потом она умерла?

— Да, она умерла на столе, на котором вы ее лечили.

Ганс занервничал. Неужели они думают, что он ошибся? Неужели они собираются обрушить на него все свое горе? Он оглянулся посмотреть, нет ли в машине водителя, ему хотелось поскорее оттуда сбежать. Он понял, что пути назад нет, и начал говорить медленно и тихо:

— Так чем же болела эта женщина? Я ее не помню.

— О, вы должны были запомнить ее, потому что рука ее ребенка вышла наружу. Акушерка попыталась вытащить ребенка за руку, но у нее не получилось.

Это, как объяснил мне Ганс, называется предлежанием ручки плода. Из-за положения головы ребенка его невозможно было извлечь.

В этот момент Ганс вспомнил все. Когда они приехали, ребенок уже был мертв. Ему пришлось удалить ребенка, чтобы спасти жизнь матери. Кесарево сечение отпадало сразу. У Ганса не было специального оборудования для проведения операции. Поэтому он попытался сделать фетотомию (извлечь мертвого младенца по частям). Матка разорвалась, и мать до смерти истекла кровью прямо на операционном столе. Ганс не мог ничего поделать.

— Да, это очень грустно, — сказал Ганс. — Очень грустно. Я пытался спасти ее, отрезав руку ребенка.

— Да, вы отрезали ему руку.

— Да, я отрезал ему руку. Я пытался извлечь тело по частям.

— Да, вы пытались извлечь тело по частям. Вы сказали об этом братьям.

— Мне очень, очень жаль, что она умерла.

— Да, и нам тоже. Нам очень жаль, она была хорошей женщиной, — сказали они.

Ганс обменялся с ними любезностями, и, когда ему больше нечего было сказать, он спросил (из любопытства и смелости):

— Но почему вы меня тогда уважаете, ведь я не спас жизнь этой женщине?

— О, мы знали, что это тяжелый случай. Мы знаем, что большинство женщин, у которых выходит рука, умирает. Мы знали, что это тяжелый случай.

— Но почему вы меня уважаете?

— Из-за того, что вы сделали потом.

— А что было потом?

— Вы выбежали из кабинета во двор и остановили машину для вакцинации, чтобы она не уехала. Вы побежали за ней и уговорили водителя вернуться, вынули из машины коробки и устроили так, чтобы ее, женщину из нашей деревни, завернули в белую простыню. Вы дали простыню для нее и даже небольшой кусок ткани для частей ребенка. Затем вы устроили так, чтобы ее тело поместили в тот джип, попросили одного из своих сотрудников выйти, чтобы освободить место для братьев, которые смогли поехать вместе с ней. Так что после трагедии она вернулась домой в тот же день, когда еще светило солнце. Мы устроили похороны в тот же вечер, на них присутствовала вся ее семья, все были здесь. Мы не ожидали, что кто-то проявит такое уважение к нам, бедным фермерам, живущим посреди леса. Вас глубоко уважают за то, что вы делаете. Большое вам спасибо. Мы никогда вас не забудем.

Ганс сделал паузу в этой истории и сказал:

— Все это сделал не я. Это была мама Роза.

Мама Роза была католической монахиней, которая работала вместе с Гансом. Она сказала ему:

— Прежде чем делать фетотомию, получите разрешение у ее семьи. Не разрезайте ребенка, пока не получите их разрешение. После этого они попросят вас лишь об одном: получить части ребенка. И тогда вы скажете: «Да, вы их получите, и мы дадим вам ткань для ребенка». Вот как нужно сделать. Они не хотят, чтобы кто-то забрал себе части их ребенка. Они хотят увидеть всего его.

Ганс объяснил:

— Когда эта женщина умерла, я разрыдался, а мама Роза обняла меня и сказала:

— Эта женщина из очень далекой деревни. Мы должны отвезти ее домой. В противном случае в следующие десять лет никто из этой деревни не обратится в больницу.

— Но как нам это сделать?

— Беги на улицу и останови машину для вакцинации, — сказала мне мама Роза.

И Ганс это сделал.

— Мама Роза знала, как выглядит реальность этих людей, — сказал он. — Я бы никогда сам не догадался так поступить. Часто в жизни бывает так, что именно мужчины в возрасте получают все лавры за работу, которую выполняли мужчины помоложе или женщины. Это неправильно, но так оно и работает.

Этот случай стал самой яркой иллюстрацией крайней нищеты для Ганса.

Дело было даже не в необходимости выживать на один доллар в день. Основная проблема в том, что умирающим людям приходилось по несколько дней добираться до врача. Доктора уважали не за спасение жизни, а за возвращение мертвого тела в родную деревню.

Если бы та женщина жила в процветающем обществе, а не на отшибе среди фермеров в отдаленном лесу Мозамбика, она бы ни за что не потеряла ребенка. Она бы ни за что не лишилась жизни. Вот в чем заключается суть бедности, которую я была вынуждена увидеть своими глазами и прочувствовать на примере из рассказа Ганса:

Бедность — это неспособность защитить свою семью. Бедность — это неспособность спасти своих детей в тех случаях, когда наличие денег у матери могло бы это сделать. А поскольку наиболее сильный из всех материнских инстинктов заключается в защите своих детей, бедность в первую очередь лишает женщин последних сил.

Из этого следует, что если вы хотите бороться с бедностью и расширять права и возможности женщин, используйте один простой подход: помогайте матерям защитить своих детей.