Домогательства — это не норма. И мы должны объяснить это своим детям
© Лиза Стрельцова
Колонка главреда Chips Journal Лены Аверьяновой
На днях на YouTube-канале Ирины Шихман «А поговорить?» вышло интервью главреда радиостанции «Эхо Москвы» Алексея Венедиктова. Оно в основном было посвящено вопросам харассмента — дело в том, что незадолго до этого Анна Ведута обвинила Венедиктова в домогательствах. Сам он заявил, что ничего не было, но извинения принес. А еще заявил, что подобные истории помогают женщинам «капитализироваться» и выразил сомнение в правдивости обвинений, которые начинают звучать уже по прошествии какого-то времени после инцидента — мол, а почему они не начинают разбираться со случившимся сразу, как только плохое произошло. Главред Chips Journal Лена Аверьянова рассуждает о том, почему же так происходит и почему нам нужно научить своих детей уважительно относиться к своим телам, границам и неприкосновенности.
У меня начала расти грудь, когда мне исполнилось девять лет. Вскоре после этого моя мама сказала мне, что моя фигура перестает быть детской, а значит, на меня могут начать заглядываться не только мальчики, но и взрослые мужчины, поэтому мне надо быть осторожной. То есть уже к десяти годам я знала, что быть девочкой не только сложно, но и опасно — мало ли, какие маньяки шастают вокруг школы.
К счастью, встречи с маньяком мне удалось избежать. Зато на моем жизненном пути в течение всего подросткового периода мне встречались вполне приличные люди — тренер в спортшколе, дедушкин друг, любитель музыки в толпе на молодежном концерте, пассажир в троллейбусе, зритель на хоккейном мачте в городском парке и множество других взрослых и нестрашных мужчин, — которые тянули ко мне свои руки, трогали меня как бы невзначай то за грудь, то за попу, предлагали посмотреть на свои члены, бросали в мой адрес непристойные комментарии и еще что-то в таком духе.
Знала ли я, что со мной так нельзя? Разумеется. Считала ли я, что я могу кому-то об этом рассказать? Нет. Почему? Ну потому что меня не научили на это хоть как-то реагировать. Я просто замирала или убегала — это две самые естественные реакции, на которые способен человек, тем более, совсем неопытный и не умеющий себя защитить. Что я могла вообще тогда сделать? Где могла получить поддержку и никакого осуждения, к которому меня и без того приговорили — мама ведь говорила, что мое тело это что-то вроде лакомого куска в глазах взрослых людей. То есть да, фактически, я была «сама виновата». Поэтому и не понимала, что тут вообще можно было сделать.
Как и многие другие неприятные воспоминания из детства, я просто попыталась закинуть их куда подальше и сделать вид, что так бывает — ничего страшного же не произошло. Да, так действительно бывает — примерно 50 процентов девочек до 15 лет во всем мире повергаются домогательствам со стороны взрослых. И очень часто эти взрослые — члены семьи, друзья родителей, преподаватели и другие представители близкого круга детей. То есть это не какие-то неведомые незнакомцы, накидывающиеся на девочек из кустов, хотя и такие тоже есть, что ужасно.
И все это продолжает происходить и после того, как девочки превращаются в женщин — как показало исследование, проведенное вскоре после запуска кампании #MeToo, до 81 процента женщин подвергаются харассменту. Почему же? Да потому что мы живем в культуре, в которой насилие самых разных уровней нормализовано — сначала мы считаем, что можно шлепнуть ребенка «и ничего», а потом он превращается во взрослого человека, который считает, что если его пощупал начальник после ужина с коллегами, то это тоже обычное дело. Раз можно было шлепать самым важным людям в жизни, то и всем остальным тем более можно. Не изнасиловал и не убил — и на том спасибо.
Мы молчали потому, что нас так воспитали. Мы не делились этим, потому что это было стыдно, больно и плохо. Нас не научили защищать свое тело — первый рубеж личных границ ребенка, — что уж говорить о защите эмоциональных и ментальных границ.
Но времена и нравы, пусть и медленно, но меняются. И именно поэтому женщины начинают говорить — вспомните флешмоб #я_не_боюсь_сказать, который показал истинные масштабы проблемы домогательств. И породил общественную дискуссию о необходимости построения доверительных отношений с детьми в семье: мы, родители, должны учить детей тому, что трогать их без их разрешения нельзя, что никаких «секретиков» между ними и другими взрослыми быть не может, что у половых органов и интимных зон есть нормальные названия, что все дискомфортные, странные, кажущиеся какими-то неправильными действия взрослых — это только их, взрослых, вина и ответственность. И конечно, если что-то подобное происходит, это можно, нужно и необходимо сообщить родителям — они не застыдят, не обесценят и не скажут «наверное, тебе показалось». Тебе поверят.
И именно поэтому нам важно вспоминать все эти неприятные вещи, делиться им спустя долгие годы — это большой терапевтический процесс, который, разумеется, не приносит никакой выгоды жертвам. Но он дает им возможность почувствовать свою правоту — они не были виноваты, они никого не провоцировали, они были детьми, подчиненными или угнетенными партнерами.
Моей дочери пять лет. Конечно, я не рассказываю ей о том, что со мной происходило, но я при каждом удобном случае проговариваю с ней «правило трусиков», стараюсь донести важность личных границ и пространства и говорю, кто и в каких обстоятельствах имеет право ее трогать — например, я, когда купаю ее, или врач, когда проводит осмотр под моим наблюдением. И я вижу, что это дает результат: она уже сейчас может сказать, что не хочет обниматься; что ей не нравится, когда кто-то трогает ее, не согласовав этот момент с ней и так далее. Я не устаю этим восхищаться, потому что росла совсем другим человеком: меня учили, что взрослым виднее, а целовать родственников, которых целовать не хочется, нужно, потому что они обидятся. И все постоянно смеялись над тем, что я не люблю этих лобызаний и всегда вытираюсь после того, как кто-то коснется меня губами. Людям было смешно, что я хочу, чтобы мое тело принадлежало мне.
Я догадываюсь, что поколение Алексея Венедиктова вряд ли понимает, что «ухаживания» и «знаки внимания» — это далеко не всегда приятно, но я очень надеюсь, что наши дети вырастут с четким осознанием того, что любые действия, которые маскируются под заботу, нежность, покровительство, но при этом доставляют им ощутимый эмоциональный и физический дискомфорт, не являются ни заботой, ни нежностью, ни покровительством. Это называется домогательством.
